0 - Тёмная стена

-Сука, да я тебя… - Хрипло пробасил гигант, пытаясь подняться. Его друзья не подавали признаков жизни. Лёха повернулся к говорившему и три раза ударил в лицо, сверху вниз. Шкаф затих. Он не стал терять времени - ухватил его за руки, подтащил к унитазу. Кое-как приподнял над сиденьем и запихнул голову гиганта внутрь. Нажал слив. Потом ещё раз. Шкаф начал трепыхаться, он отпустил его и бросил рядом с унитазом, добавив ещё раз в челюсть.

До утра он не спал, выкуривая одну сигарету за другой.

Когда они начали просыпаться и стонать от боли, Лёха свистнул – повернули головы. Он показал пальцем в сторону унитаза. Оба так и сидели на полу, лица их наливались краской гнева и какой-то странной боли. Подобной боли, Лёха ещё не видел в лицах людей.

Шкаф ещё лежал там, живой, но уже всё равно, что мёртвый – лицо мокрое, вода набрызгана на площадке вокруг унитаза, на лбу прилип кусочек чего-то коричневого, плохо пахшего.

-Ты ведь отвечал. – Выдохнул один из них, спустя несколько минут.

-И отвечаю сейчас. – Лёха закурил новую сигарету, даже не пытаясь курить в окно – поворачиваться к ним спиной он не собирался, слишком опасно. – У меня, тут никаких дел нет.

Парень указал кивком на бесчувственного товарища.

-Это не мои дела. – Пожал плечами Лёха. – Это дела Славяна.

Они, молча, расселись по кроватям. Молча же, смотрели ему в след. Только Шкаф не молчал – он сидел в углу и растирал по лицу слёзы. Его жизнь, как человека, сегодня закончилась.

Лёха, в тот день, снова видел сон – в этот раз, вместо лося к вырубке пришёл медведь. Он снова рвал на куски охранника и, кажется, с каким-то удовольствием смотрел на Лёху. Сон, наверное, просто всё это игры разума и ему казалось, а на самом деле, сон был такой же, как и всегда…

Спустя две недели, опять нашлась для него работа. В этот раз, он даже не успел поздороваться. Обитатели камеры сидели по своим кроватям, старались даже не смотреть в его сторону, но один, длинный, худой, тут же ринулся вперёд, едва закрылась дверь.

Парень отчаянно поступил и заточку держал вполне грамотно, но с рукопашным боем, вряд ли был знаком дальше, чем «табуреткой по затылку, розочкой в пузо».

-Лапша, это вот он? – Спросил Лёха, когда парень свалился на пол, после резкого и сильного удара в челюсть. Люди, мрачно глядя в пол, стали кивать головами.

-Ничего личного пацаны.

Сие сказав, Лёха поднял ногу и со всей силы ударил. Ругнулся, снова поднял ногу – в этот раз точно в цель. Височная кость хрустнула, парень дёрнул ногами и снова затих, теперь уже навсегда.

В этот раз, он должен был прикончить свою цель, что он и сделал. Потом устроился на свободной кровати и замер в ожидании – здесь расслабляться нельзя. Только там, дома, в камере, где тему держит Мага. Такова уж его роль, такой способ выжить…, пока ждал, его, почему-то, заинтересовал вопрос. Почему он ничего не испытал, отправив Лапшу, на тот свет? Вообще ничего. Как будто в туалет сходил – дело сделал и забыл. А делать его надо, потребность насущная, естественная почти что. Лёха не смог понять, что и к чему, однако, сообразил, что эта роль, чем-то его даже привлекает. Было что-то почти мистическое, в том, что бы решать судьбы живых людей – кто-то унижен, кто-то наказан, кто-то потерял свою жизнь, но не умер, а кто-то, всё же умер и его история закончена навсегда. Это было очень странное ощущение.

Впрочем, он уже не удивлялся. Всё так сильно поменялось! Всего несколько лет назад, он кутил в клубах, выпивал и тусовался со сногсшибательными девушками. У него была хорошая машина, у него был весь мир впереди. А ещё раньше, он открывал для себя мир, который доступен сильным. Ещё раньше, он корпел в лабораториях и грезил о том, как займёт ведущее положение среди учёных Лиги Наук, будет грести деньги двумя лопатами сразу. И вот он здесь, среди камер, людей с огромными сроками, среди монстров…, и сам он такой же монстр.

И может быть, даже более худший монстр, чем все они тут.

Ведь он монстр, который находит удовольствие в том, что бы им быть.

Однажды на прогулке, Лёха понял со всей пугающей ясностью, что свой срок он вряд ли досидит. Впрочем, эта ясность, его, почему-то, не испугала, чему он был весьма удивлён.