1

Их расслабленные бесформенные тела удобно растеклись по контактным гнездам, и я был абсолютно уверен, что где-то среди них наверняка затесалась та самая мулаточка со спаренным голопроектором в заднице.

Паника? Паника!

Утешало одно - внимания на меня никто не обратил. Моды занимались делом, а раз я сюда пришел, то наверняка тоже не просто так.

Найдя относительно изолированное контактное гнездо, я одел головизоры и постучался в дверь к Молоху.

Не успел я и рта раскрыть, как система уже идентифицировала меня, продиагностировала мой уровень допуска, сопоставила с какими-то данными и открыла мой личный кабинет, давным-давно спрятанный в ее недрах моим предприимчивым папэ.

Кабинет был декорирован под старые обои в голубенький в цветочек.

Гюнтер фон Бадендорф хорошо подумал, открывая для меня этот кабинет в вирте. Оформление уже само по себе являлось проверкой, потому что в интернатуру папэ частенько присылал мне самодельные открыточки с корявыми мультяшными рожицами, которые были нарисованы именно на такой вот голубенькой в цветочек старой бумаге. Там всегда присутствовал как бы невзначай загнутый уголок, потяни за который, и открытка развернется, открывая еще одну рожицу и пару строк письма.

Обнаружив, что кроме маленького пустого журнального столика в кабинете ничего нет, я начал обыск. Загнутый уголок обоев обнаружился достаточно быстро, я потянул за него, и кабинет изменился.

Я оказался в огромной стеклянной банке, наполненной всеми возможными насекомыми - от бабочек до гигантских многоножек. Ощущения в вирте полностью соответствуют реальным, так что будь я хоть немного арахнофобом, тут бы мне и конец.

Папэ не мог знать, что в детстве моим любимым насекомым был кузнечик, у нас не было шанса поделиться этим сакральным знанием, поэтому я уверенно выбрал блоху, единственное наше общее насекомое.

Хлюп, и передо мной раскинулся многокилометровый ряд с миллионами старых пожелтевших фотографий. Тут был папэ, адепт Илай, их друзья и сослуживцы, Велвел Меламед, я и сотни других людей в разное время и в разных местах. Вот только мама была одна. Та самая фотография из кедрового ларчика.

Кабинет перестал быть голубеньким. Он стал серым, стол сделался письменным и гораздо больше по размеру. На столе стоял стеклянный аквариум с водой, но без рыбок, в ящике обнаружилась толстая папка с надписью «Неопубликованное», жестянка с нитками, иголками и всякой хозяйственной мелочью, а на кресле лежал обычный конверт, который я без промедления распечатал.

«Извини меня, Вилли, но раз ты это читаешь, то у меня что-то в очередной раз не заладилось. Не беспокойся, ты сам знаешь, что такие вещи происходят со мной достаточно регулярно, и я вернусь, как только смогу. Не буду говорить ничего по делу, но ты на верном пути, продолжай в том же духе и вскоре обнаружишь те несколько посылок, которые я тебе оставил в самых разных местах. Поступай с ними как знаешь. Будь хорошим мальчиком, мой руки, не ешь сырого мяса. Г.ф Б.»

Спасибо, па. Ты у меня умничка, чем бы ты и где ни занимался.

Я скопипастил себе папку с неопубликованными статьями, дал запрос Молоху на расшифровку Гимна и отправился бродить по городу. Хотелось посидеть где-нибудь в тишине и покое с бутылкой и почитать, а я привык с рабской покорностью служить своим прихотям.

27

В девять утра меня разбудил странный звук. Кто-то, неуверенно хныкая, отчаянно скребся в мою облупленную дверь.

Матерясь вполголоса, я закутался в плед и пошел открывать.

На крыльце сидели Бруня, почтовый андроид и… Полина. Все, как один, с подарками.

Железный почтмейстер притащил бандероль с обратным адресом координат какого-то захолустья на Гидре, которая и без того была дыра-дырой, Бруня гордо сжимала в челюстях свежепридушенную мышь (дичь на завтрак, у кошек так принято), а Полли предлагала на выбор красные заплаканные глаза, две штуки, парочку же увесистых сисек и пакет упреков в моей несусветной бесчувственности.

В контейнере лежал изрядно проржавевший антикварный дверной ключ от механического замка, мышь оказалась простой дохлой полевкой, а пакет с упреками я открывать не стал, сразу ухватившись за призывно колыхающийся молочный десерт.

Не поймите меня неправильно, я помнил, что за пургу может навести Полина на голом месте, но раз уж я оторвал жопу от кровати в девять утра, то извольте отработать мой подвиг.

Тем более, что стоит ей раскрыть рот и начать заготовленное нытье, как девушка пинком вылетит на улицу, настолько я был на нее зол.

Все это я успел сам себе сформулировать, пока стаскивал с Полины блузку и джинсы, а потом на мысли уже времени не осталось, потому что мы с час активно мирились, пили чай, кормили Бруню, закрепляли примирение и так по кругу.

День закончился тем, что неизвестный науке бес дернул меня за язык пригласить Полину сгонять со мной на Гидру на денек, на что она, разумеется, немедленно согласилась.

- Какие документы мне нужны?- Только и спросила Полли, натягивая майку так, что оставайся у меня хоть какие-то силы, с поездкой пришлось бы повременить.

- В смысле? Никакие. Сели в Блоху и погнали.