1-12) Сносхождение (4 сент. 2017 г. + предисловие)

- Ну и зря, - ответил Паша. - Я бы тебе мою красную пожарную машину подарил.

- Ту, что с маленькими пожарными? -  уточнил я. Паша утвердительно кивнул.

- Ладно, я подумаю.

Маленький я откусил ещё один кусок плацинды и уставился куда-то вниз между сидений. Я последовал его примеру и вместо резинового автомобильного коврика увидел край густой зелёной кроны. Подняв взгляд обратно, я обнаружил, что под детьми вместо мягкого сидения ползла толстая ветвь клёна.

В ту же минуту этот день медным звоном мелочи вернулся в копилку моей памяти. Я вспомнил, как мы с Пашей взобрались на самую макушку густого клёна, который был по пояс нашему пятиэтажному дому.

Мы вскарабкались на клён, чтобы посмотреть на крохотных дроздов, громко щебечущих в своём гнезде. Вскоре нам это наскучило, и мы стали уплетать плацинды, которые я незаметно умыкнул, пока мама суетилась у сковороды. До сих пор не уверен, заметила ли она пропажу.

Вдруг ни с того ни с сего Паша с наглой стал ухмылкой толкать маленького меня с ветки ногой, чего даже в шутку выглядело опасным.

Я велел прекратить, но тот только «ого»-кнул в ответ и стал назло сталкивать «мини» меня с края. От испуга я дал ему размашистый подзатыльник.

Такого вы не найдёте ни в одном учебнике по воспитанию детей, и не зря: это только усугубило ситуацию, так как Паша тут же спихнул маленького Славу с ветки.

- Куда?! - попытался я выловить его, как кролика из шляпы, но схватил лишь пригоршню воздуха.

- Пока, дурила! - крикнул тут же Паша и прыгнул следом в просвет между кресел.

Детей тут же скрыла густая листва и мне оставалось лишь прислушиваться. Но вместо ударов о землю и пронзающих сердце криков раздался громкий гудок автомобиля. Я вернулся в водительское кресло и дёрнул руль, но было уже слишком поздно – меня вмиг растворил жёсткий свет встречных фар.

 

«Сносхождение»

Автор: Александр Зиненко

1 серия – «Темпирова Воронка»

{3 эпизод – «Блики минувших дней»}

(Вторая редакция от 8 марта 2017 г.)

Я утопал в слепящем свете встречных фар. Он размолол меня в порошок – на миллионы крохотных частиц, смешал с кипятком и вылил в прежнюю форму, но совсем в другую кружку где-то на другом конце света.

Такие необдуманные путешествия всегда были мне чужды. Я больше предпочитал странствовать, не покидая собственной комнаты, заглядывать в миры, созданные Львом Толстым, Рэйем Брэдбери, Николаем Гоголем, Уильямом Шекспиром и прочими мыслителями и остряками. Наверное, поэтому судьба предложила мне стать преподавателем литературы, и я без колебаний принял её предложение.

Меня всю жизнь преследовало желание открыть что-то неизведанное, невидимое для остальных. Я чувствовал, что оно где-то здесь, мы просто предпочитаем его не видеть, как не видим собственный нос, который постоянно у нас на виду.

Приключения манили меня, но совсем не так, как моих сверстников манили обещания лучшей жизни. Они с радостными криками улепётывали в поисках сказочных далей, а я без доли зависти махал им на прощание своим воробьиным крылом и оставался зимовать там, где крошки были пусть и не размером с большое яблоко, но, по крайней мере, ради них не приходилось никому наступать на горло.

Сегодня - суббота или, выражаясь языком моих коллег, “псевдо-выходной день”.

Выходным он был лишь для тех, чей стаж работы насчитывал десятки лет и груды пыльных грамот, которые, как осенние листья, желтели на стенах молчаливых кабинетов. Мне и всем остальным приходилось заполнять табели успеваемости, составлять отчёты по пройденной программе, подводить итоги недели и водить детей на экскурсии.

Копанию в бумагах я предпочитал шумные экскурсии в музеях, заполненных бессмертными историями, древними останками и не менее древними экскурсоводами. Но в этот день, как назло, все чучела видимо вымерли, и мне пришлось разглядывать редкие экспонаты ученических каракуль.

Вместе с учителем физики Вовой, преподавателем биологии Леной, и математиком Олегом, который в эту субботу присутствовал только мысленно (так как в пятый раз за эти полгода встретил любовь всей своей жизни), я выполнял свою бюрократическую норму, изредка общаясь с остальными при помощи кодовых вздохов.

Например, один протяжный и один короткий означали: “Интересно, как там дела на улице”; один короткий и два длинных значили что-то вроде: “Ну сколько можно! Скоро уже обед?”; протяжный длинный вдох звучал очень редко и принадлежал только Олегу, который после тридцати минут работы запрокидывал голову назад и просил разбудить его ближе к вечеру; у Лены ещё был короткий смешок, который сообщал, что её отчёты плавно передислоцировались на страницы социальных сетей.

Все эти обломки минувшего дня после яркой автомобильной вспышки выбросилось на песок моего сознания, но очертания незнакомой комнаты, в которой я оказался, тут же смыли их обратно в воду. Я заозирался по сторонам.