1

- Я имел честь отредактировать и немного дополнить капитальный труд Алексея Алексеевича, – четко отрапортовал Барсуков. Но в этом вопросе он немного кривил душой. На самом деле труд генерала Маниковского был значительно расширен и переделан именно Евгением Захаровичем, как минимум, половина текста принадлежала ему.

Сталин опять мягко, почти неслышно развернулся, подошел к окну, на несколько секунд задумался. Он в это время вспомнил первую встречу с генералом Алексеем Алексеевичем Маниковским, состоявшуюся 7 августа 1917 года. Все договоренности с Временным правительством были тогда уже невозможны. Страна катилась в пропасть, уверенно направляемая рукой главноуговаривающего Керенского. Они встретились в неприметном трактире недалеко от Васильевской заставы. Маниковский, с его военной выправкой, не стал рядится гражданским штафиркой, он пришел в потрепанной форме поручика-фронтовика. Они говорили под горькое пиво, которое Сталин терпеть не мог, но когда было надо... Тогда и возникла самая большая тайна большевиков, Сталин усмехнулся, вспоминая, как Троцкий приписывал своим пламенным речам главную роль в Октябрьском перевороте. Смешно. Антонов-Овсеенко? Да вы что? У Революции был штаб. Он располагался в редакции «Правды», как раз напротив нее и стала «Аврора», которая нужна была не для того, чтобы из пушек по Зимнему палить, а потому что обладала одной из лучших радиостанций во флоте. И переворот получился таким успешным потому, что им руководили профессиональные военные: военный и морской министры правительства Керенского, руководители разведки Российской империи. Это они сделали ставку на слабенькую тогда организацию большевиков, оценив ее внутреннюю дисциплину и властный потенциал. А Сталин? Сталин не произносил речей с поездов, броневиков трибун или телег. Он был тем связующим звеном, которое и соединило военный план вооруженного переворота с политической платформой своей партии. Сталин не руководил революцией, он был у непосредственного руководства переворотом и сделал для революции намного больше чем все Троцкие и Антоновы-Овсеенко вместе взятые. Даже немножко больше, чем великий теоретик революции Ильич. Сталин часто называл Ильича «чистюлей»! Уж очень тот любил делать все грязные политические дела чужими руками: с Парвусом Ганецкий, с Маниковским Сталин, с Ротшильдами Пешков, а сам чистенький, сам не у дел. В своих мыслях Сталин почти вплотную подошел к окну, пауза, как он почувствовал, затянулась, поэтому вождь сделал несколько движений, как будто собрался набить трубку, да передумал и продолжил:

- Вот у нас тут возник вопрос: вот, командарм Кулик считает, что новая война потрэбует более мощного полевого орудия для РККА, скажем так, 85 или даже 90 миллиметров. Я вэрно уловил вашу мысль, товарищ Кулик?

- Так точно, товарищ Сталин, я считаю…

Остановленный движением руки Сталина вскочивший с места Кулик грузно сел на место.

- Но в тоже время мы нэ можем перейти на этот калибр потому что на складах скопилось огромное количество боеприпасов под трехдюймовое орудие образца 1900 года, накопленных в годы Мировой и немного, Гражданской войны. Поэтому нашим основным дивизионным орудием останется трехдюймовка. Это так, Николай Николаевич?

Комкор Воронов поднялся с места, не так быстро и энергично, как Кулик, ровно на пару секунд задумался, подбирая более точную фразу и произнес:

- Так точно, товарищ Сталин. Мнение товарища Кулика имеет под собой серьезные обоснования: с тактической точки зрения массовое использование новых орудий повышенного калибра имеет положительный эффект. Переход на другой калибр мы посчитали нецелесообразным по экономическим причинам: у нас недостаточно мощностей по производству пороха, чтобы оперативно перейти даже на калибр 85 мм, при этом возникают вопросы хранения и утилизации запасов трехдюймовых патронов. Совместно с Артиллерийским управлением мы считаем возможность улучшения мощности патронов к трехдюймовым орудиям. Это будет более целесообразно.

Воронов считал командарма Кулика человеком бестолковым, зазнайкой, умевшим брать нахрапом и силой крика, но вот в деле своем путавшимся и не способным к серьезной организационной работе. Но в открытую конфронтацию с любимцем Сталина не вступал, относился к нему на людях подчеркнуто лояльно, и свое мнение высказывал только в очень-очень узком кругу людей, которым мог доверять.

- А тэперь скажите, Евгений Захарович, как так получилось, что в царской армии был страшный снарядный голод всю мировую войну, а на складах у нас сэйчас огромный запас выстрелов к трехдюймовым орудиям образца 1900 года?