1 2

МЫ пришли к вам, чтобы править вместе с вами! Прошу! – сделал такой

изящный жест, приглашая на сцену.

Вальд выпрямился, глубоко вздохнул, обуздывая панику и рвущийся из всех пор

страх:

- А может ребенок принять участие? У меня есть и вопрос и пожелание!

И, пока народ ошалело крутил головами и пальцами у висков – откуда дети,

велено же по домам сидеть – в три прыжка добрался до возвышающегося

помоста, на ходу освобождаясь от сковывающего движения плаща. Запрыгнул

на дощатую сцену, обратив внимание, что доски, уложенные ровными рядами –

стыки почти не видны – составляют единое целое, и отшлифованы на совесть.

Слегка покачнулся на краю, ловя равновесие – гибкий, худенький мальчик,

смуглый, немного высоковат для своего возраста, волосы немного взлохмачены,

ярким огнем горят глаза истинного звездочета – присутствие крови пастырей

нисколько не угасило их пламя. Прошелся по сцене колесом, вскочил, подняв

руки, как это делают циркачи, и заулыбался во весь рот, показывая крепкие

белые зубы:

- Уважаемые господа горожане и гости славного города Елянска! Если

дозволено будет сказать пришлому мальчишке честное слово перед

достопочтенным собранием, попрошу вашего внимания!

После этой фразы мог высказываться открыто даже смертник, шедший на казнь,

и никто в целом Мире не смел запрещать говорить. В Елянске помнили

древнюю просьбу дозволения, хотя очень редко применяли, Ди Астрани

вспомнил, научив кровника. Толпа обратилась в слух. Вальд раскланялся перед

правящей троицей и нараспев зачастил:

- Уважаемые дамы и господа! Зовут меня Торнвальд де Аастр, моя мать – из

клана астрономов, отец – из клана пастырей, а я получился вот такой, - снова

кувырок, подбираясь все ближе к троице.

Фон Реймер смотрел на мальчика, широко открыв глаза – превращение

вытравило человеческие привязанности, но пока он находился в обличии

человека, часть чувств и память возвращались. Вальд был точной копией своей

матери и бывший пастырь видел это, узнавая черты, которые когда-то были так

дороги. Нужно было остановить разыгрываемый мальчишкой фарс, но что-то

внутри не давало даже рта открыть.

Вальд продолжал:

- К вам я обращаюсь потом, что очень хотел увидеть своего отца и заглянуть в

его глаза. И сейчас, не затрачивая ни минутки вашего внимания более, я хотел

бы назвать имя его, чтобы вы, достопочтенное собрание, могли решить, достоин

ли я такого отца? Я не взываю к его родственным чувствам, хочу лишь видеть

истинное его лицо. Итак, отец мой, бывший Магистр клана пастырей

Блангорры, изгнанный из клана и города, вычеркнутый из книг живых, славный

бывший рыцарь – убийца, истребитель клана астрономов Торнвальд фон

Реймер!!! И вот я не знаю – признает ли он меня, я столько лет провел вдали от

него. У моего отца теперь такие могущественные друзья, что впору напугаться,

- довольно правдиво «задрожал от ужаса». Потом продолжил, торопясь, боясь,

чтобы никто не перебил:

- Итак, прошу любить и жаловать и его друзей: бывший весовщик, бывший

Маршалл Блангорры, такой же лишенный ушей, как и мой отец, продажный

судья, а ныне – мертвец Скаррен де Балиа! И последний из ряда, но никак не

последний по значению – рыцарь, но бывший, казненный за то, что убил своего

родного брата из зависти, завидуя многим в течение своей жизни! Достоин ли я

такого отца? Достойны ли вы таких правителей? Вы хотите служить убийцам и

предателям, уважаемые елянцы?

Сделал коротенькую паузу, вспоминая, все ли он сказал, потому, что знал –

после имен больше сказать будет нечего, некому и некогда. Продолжил:

- Ваши нынешние правители известны в узком кругу также по именам, данным

их владыкой, чтобы показать их теми, кто они на самом деле. Доказательством

моих слов могут служить уши, вернее их отсутствие, они шрамы эти прячут под

пышными прическами. И зовут их теперь: Киар, Фрам и Айс!

На площади воцарилась тишина, где-то вдалеке гавкнула собака, ветер шумел,

но больше – не звука. Вальд вспомнил свой сон, тот, где мама танцевала перед

костром в сезон дождей – там было также тихо. Глаза толпы были прикованы к

троице.

Как только Вальд замолчал, началось превращение. Стоящие в первых

рядах пятились назад, не отрывая взглядов от помоста. Лишь четверо

пришедших с Вальдом стояли неподвижно. Очнувшийся раньше всех Сен-

Прайор ловко сдернул мальчика с края помоста. Толпа обезумела, своими

глазами увидев ужасающее зрелище, и бросилась врассыпную. Люди бежали,

вопя во все горло. Те, кто падал, уже не мог подняться, попав под ноги толпы…

Над площадью резко запахло раскаленным металлом и ввысь взмыло три

ящера: черный, как ночь в новолуние; красный, как свежепролитая кровь и

ледовый, холодный, как тоскливое одиночество. Взлетели и исчезли в ночном

небе, затянутом тучами.

Отец Петр недоуменно пожал плечами:

- Странно как-то, они так улетели, без борьбы. И даже не подожгли ничего, и