1/365

Вдова, узнав, что путь свободен – переехала к нему. Вдова была противна ему. Её манеры, повадки, забота, голос. Раздражало всё. Но больше всего то, что ей было плевать, что он не любит её, что секс у них был, как будто он нужду справлял физиологическую в неё, а она испытывала от этого удовлетворение. При этом он окончательно запутался и не мог понять, как могло так случиться, что та, которая была для него всем, которой он так верил, ушла, перечеркнула всё, как будто не было их никогда, а эта… которая ему безразлична, – рядом. Ухаживает, переживает, хозяйничает.

Хозяйничает в их квартире…

Так и жили. Он с тенью жены. Вдова с его тенью.

Прошло время. Он не мог сказать по какой причине, но почувствовал, что снова живой. Собрал вещи вдовы, вынес их во двор и сказал: «Уходи». Встал под душ и так тщательно и долго мылся, будто воды никогда не видел. Так же старательно прогенералил всю квартиру, каждый закуточек, каждый миллиметр. Вернул всё на свои места. Стало всё, как было в их квартире. Пить перестал. Чего-то выжидал. Чего не знал, но чувствовал, что скоро всё изменится.

Жена всё это время была твёрдо убеждена в том, что у мужа всё отлично с той, с другой женщиной и училась жить без него. Не выходило… Не нужен был никто и никого, кроме него с собой рядом не представляла. Замену найти не пыталась, попытки не делала. Так то, в целом, всё было хорошо у неё.

Встретились случайно. На похоронах общего друга. Когда жена пришла, муж был уже там, рядом стояла вдова.

После окончания траурной церемонии вдова пошла вперёд и села к нему в машину. Жена прошла мимо, даже бровью не пошевелив. Он сказал другу отвезти ту домой, а сам пошёл за женой. Догнал её, взял за руку… Взял, чтобы больше никогда не отпускать…

Дорога в никуда?

Она шла в никуда. Шла одна в мрак приближающейся ночи. Страха не было. Внутри – пустота. Волнения, тревоги, боль, разочарование, отчаяние – всё в прошлом. Мыслей, конкретных, чётких, осознанных, тоже не осталось. Сделать что-нибудь с собой, заявив на весь мир о себе хоть таким образом, или привлечь элементарное внимание к себе, напомнить, что она есть/была среди всех – прошлое. Да и желания быть понятой кем-то, принятой, почувствовать заботу, сопереживание, поддержку, – давно не возникало.

Её не осталось… Или не было?

Жила-была её оболочка. И вот эта оболочка шла сейчас в никуда. А до этого работала, общалась с коллегами, разговаривала с людьми, ела, пила… Ещё до этого, в предыдущую ночь – спала (делала вид, что спала).

Когда она в первый раз поняла, что внутри ничего нет? Ответа не было. Теперь ей казалось, что она такая родилась.

Отстранённо, обрывочно, помнила, что всю жизнь пыталась понять себя, смысл этой своей жизни, угадать призвание, предназначение. Иногда эхом в голове раздавались советы, наставления окружающих, родных, в сочетании с призывами знаменитых и богатых с экранов телевизоров, мониторов: «Будь счастливой, это так просто! Познай себя! Заяви о себе! Все мы рождены для успеха! Откройся миру и он откроется для тебя! Стань богатой и популярной!» и т.д., и т.п. Но теперь эти слоганы вызывали не прилив энергии, стремление хвататься за все подряд начинания, стать успешной и знаменитой за 24 часа, а ощущение полной несостоятельности, неполноценности.

Ничего не получилось. Всё – зря.

Напрасно.

День был обычный. Пустой… Таких, рабочих и не рабочих, дней в каждом году её жизни – большинство. Но выйдя в этот поздний вечер из офиса, она пошла не на автобусную остановку, а мимо неё. Вот так, медленно, как-то монотонно, без мыслей, без чувств, без ощущения зябкости, из-за не по погоде надетому наряду (в офисе был строгий dress code, а остановка, что от дома, что от работы в шаговой доступности), она и шла по уже ночному городу.

В этом городе она родилась. Знала весь его наизусть. Жизни себе в другом месте не представляла. Тогда не представляла… А теперь было всё равно.

Город был спокойный, тихий, чистый, ухоженный. Раньше, в свете ночных фонарей, он казался ей особенно уютным и самым защищённым на всей земле. Теперь ей было без разницы. Да и не гуляла она уже очень давно, не то, чтобы по ночному, но и по дневному городу.

Почти подошла к набережной, когда одновременно с пониманием того, что сейчас надо завернуть направо, пришло явственное ощущение, что она идёт не одна. Понимание того, что идёт не одна уже довольно долго. Страха, удивления, желания оглянуться назад, – не возникло.

Таким же темпом, как и шла, повернула направо. Шаги сзади продолжали следовать за ней. Остановилась, сделав вид, что ищет что-то в сумочке. Тот, кто шёл позади неё, тоже остановился.