1 декабря 1941 года (СИ)

Но силы были не равны, к немцам пришло подкрепление. Уже через три дня из 430 человек в живых остались только 29, в том числе и Иван Старчак. Погибли почти все, но не дали фашистам прорваться к Москве, дали возможность Подольским курсантам подойти и занять оборону.

Памятуя те события Жуков сказал майору:

- Вот вы и проверите этот бред, а пилота расстрелять всегда успеем.

- Как проверю?

- Полетите с ним на спарке, - кивнул на лётчика командующий, - проверите информацию.

- Да я.., да у меня.., - сбивчиво залепетал майор. - У меня другое задание. Да он меня к немцам увезёт.

- Я прикажу вас расстрелять немедленно, - рявкнул командующий и, обращаясь к лётчику, приказал: - Немедленно вылетайте. Буду ждать вашего возвращения, - и, обращаясь к майору, прибавил: - Доложите о результате разведки лично мне.

А уже менее чем через час майор НКВД стоял навытяжку перед командующим.

- К Москве действительно идут танки. Почти шестьдесят. Много пехоты за ними. Мы прошли над ними дважды. Нас обстреливали. Перед вражескими танками наших войск нет.

Выслушав майора, командующий велел позвать лётчика и сказал ему:

- Спасибо, тебе, пилот, будешь награждён орденом Красного Знамени, - а потом, обращаясь к порученцу, прибавил: - Прикажите выдать ему водки, чтоб мог обмыть награду с боевыми товарищами. Ещё раз спасибо.

Генерал армии склонился над картой. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: врагу на этом направлении противопоставить нечего.

Он связался с командующими авиацией фронта, чтобы приказать нанести бомбовый удар по колонне. Тот доложил, что на аэродроме базирования бомбардировщиков кончился боезапас. Да и низковата облачность для прицельного бомбометания, а удар по площади ничего не даст. А штурмовая авиация вся задействована под Звенигородом.

Не часто в жизни у генерала армии случались ситуации, когда он не мог принять решения в силу сложных обстоятельств и оказывался безсилен поправить положение.

Он мог только представить себе, как колонна вражеских машин стремительно двигается по Алабинскому полигону к столице. И это случилось именно тогда, когда уже казалось, что враг выдохся и его наступление окончательно захлёбывается.

Наверное, это был самый чёрный день во всём боевом поприще генерала армии. Почти шестьдесят танков! По тем временам - силища огромная. Да ещё пехота на автомобилях.

Выход оставался только один, и генерал армии не мог им не воспользоваться. Он попросил соединить с Верховным Главнокомандующим, просил соединить его со Сталиным.

Полки стрелковой дивизии, прибывшей из Сибири, разгрузились на нескольких полузаметённых снегом подмосковных станциях. Где-то, совсем рядом, спал тревожным сном огромный город. Под утро мороз крепчал, пощипывая щёки, забираясь под шапки-ушанки. Но что сибирякам мороз?! Привычны они к морозу. Да и экипировка под стать погоде - все в добротных полушубках, в валенках.

Резко прозвенела в морозной тишине команда: "Становись", и капитан Михаил Посохов одним из первых встал на краю пристанционной площади, обозначая место построения своей роты, первой в первом батальоне полка. Строй полка протянулся через всю площадь и занял улочку, тянувшуюся вдоль скрытого посадками железнодорожного полотна. Строили повзводно, в колонну по три, готовясь к пешему маршу.

- Теперь уж скоро, - молвил пожилой, видно по всему, бывалый красноармеец, приятной наружности.

Благородные черты лица выдавали в нём человека не простого, хотя он и старался не выделяться среди товарищей. Капитан Михаил Посохов давно обратил на него внимание, ещё в пункте формирования. В их полк добавили людей, мобилизованных в районе Томска, чтобы пополнить его до полного штата. Это было несколько недель назад. Знакомились с пополнением уже в эшелонах, которые летели стрелой к Москве через всю Россию.

Ротному в сложившейся обстановке недосуг побеседовать с каждым. Но с этим красноармейцем он всё же нашёл время переброситься несколькими фразами.

- Как вас величать? - поинтересовался он вежливо, чувствуя, что этот его подчинённый особенный, предполагая в нём какую-то тайну.

- Красноармеец Ивлев, - ответил тот.

- А как по имени и отчеству величать? - вдруг с теплотой попросил Посохов.

- Афанасий Тимофеевич.

- Откуда призваны?

- Из-под Томска, с таёжной деревушки, - и он сказал название, которое ничего не дало Посохову, а потому он его и не запомнил.

- Из деревушки? - спросил Посохов, не скрывая удивления.

- Так точно, - несколько распевно подтвердил Ивлев. - Учительствовал там.

- Годков-то, небось, немало. Почему призвали?

- Добился, чтоб призвали. Как можно сидеть, коль такое творится. Я ведь кое-что умею. Почитай, империалистическую всю прошёл, да и в гражданскую воевать довелось.

Ивлев умолчал, на чьей стороне воевал в гражданскую, а Посохов и не спросил, поскольку такой вопрос был бы совершенно нелепым.

- И рядовой?