1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II

Вполне достоверно известно, что великий князь, подойдя к правому плечу своего Августейшего Брата, уже несомого на руках, спросил:

— Слышит ли Его Величество?

На что Государь тихо ответил:

— Слышу.

На дальнейший вопрос Его Высочества о том, как Государь себя чувствует, Его Величество сказал:

— Скорее домой… Скорее домой.

А затем, как бы отвечая на услышанное Им предложение штабс-капитана Новикова — внести Его в ближайший дом для подания первоначальной помощи, — Его Величество произнес:

— Несите меня во дворец… там… умереть…

3-го флотского экипажа квартирмейстер Курышев передает, что когда Его Величество после второго взрыва понесли к экипажу, то Государь сказал:

— Накройте меня платком, — и на замечание Курышева, что его платок грязен, вторично произнес: — Накройте.

Казак Кузьменко говорит, что Государь уже в санях спросил ротмистра Кулебякина:

— Ты тоже ранен?

Но он, оглушенный взрывом, не слышал этих слов. Рядовой Прокудин, находившийся в санях, показал, что он сказал Государю:

— Ваше Императорское Величество, Отец Православных, чувствуете ли Вы себя?

На что получил будто бы ответ:

— Немножко…

<…> Сани полковника Дворжицкого тронулись наконец в путь, увозя во дворец раненого Государя в полубесчувственном состоянии. Великий князь Михаил Николаевич приказал юнкерам и матросам окружить их, а четырем конным казакам ехать впереди; юнкера и матросы следовали через Театральный мост, по набережной Мойки, до Конюшенного моста; но здесь сани поехали по Мошкову переулку полною рысью, почему им пришлось отстать. За Государем ехали: великий князь Михаил Николаевич вместе с унтер-шталмейстером Кобелевым, в санях последнего — флигель-адъютант полковник Короченцев и подполковник Радзишевский, взявший у Конюшенного моста в свои сани штабс-капитана Кюстера. Генерал-адъютант граф Баранов 2-й шел сначала пешком, а потом сел в сани вместе с директором телеграфного департамента тайным советником Людерсом и на Дворцовой площади опередил поезд с целью предупредить прислугу, чтобы в кабинете Его Величества была приготовлена постель.

Сани с Августейшим страдальцем, следуя от Мошкова переулка по Миллионной, остановились у собственного Его Величества подъезда, внутри тамбура. Прибывший в то же время великий князь Михаил Николаевич приказал унтер-шталмейстеру Кобелеву ехать в Аничков дворец для извещения о случившемся Государя Наследника Цесаревича. Наследник Цесаревич, было как уже упомянуто, отправился прямо с развода в свой дворец и сидел с семьею за завтраком, когда раздались один за другим оба взрыва. Наследник и Цесаревна не могли себе разъяснить их причины, но сразу почувствовали какое-то тяжелое предчувствие, которое несколько минут спустя еще усилилось при виде прискакавшего во двор Аничковского дворца шталмейстера Государя. Оба поспешили ему навстречу, но он не мог в первую минуту произнести ни слова от волнения и только после отчаянной просьбы Их Высочеств ему удалось проговорить:

— Он ужасно ранен.

Этих слов было достаточно, чтобы понять ужасную действительность. Наскоро заложили сани, и Их Высочества поспешили в Зимний дворец, куда прибыли первыми после Михаила Николаевича.

Когда Его Величество был поднят у подъезда на руки, то оказалась в санях такая масса крови, вылившейся из ран, что ее пришлось потом выливать. Все сопровождавшие Государя, вместе с лицами, бывшими в санях, и конвойными, при помощи дворцовых служителей понесли Его Величество, но у входа остановились, так как швейцар не мог отворить другой половины правой боковой стеклянной двери; кто-то крикнул:

— Дерни сильнее, ломай!

Швейцар дернул, тогда посыпались стекла, но дверь не поддавалась. Наконец отворили обе половинки средней двери и, пройдя в нее, направились по коридору, ведущему к подъемной машине; но, увидя невозможность уложить Государя на машину, которая, кроме того, более одного человека не могла поднять, Его Высочество приказал идти по парадной лестнице, а штабс-капитану Кюстеру поручил закрыть двери подъезда и никого постороннего не пускать. <…>

Место первого взрыва представляло собою ямку в 40 дюймов в диаметре и глубиною на снегу в 8 дюймов. Она находилась в 11 шагах от каменного забора сада великой княгини Екатерины Михайловны и в 9 шагах от решетки набережной. В ямке найдены кусок пробки, кусок красного сургуча, два кусочка жести, золотой браслет с женским медальоном. Вокруг ямки были разбросаны клочки волос, куски материи, щепки дерева от экипажа и стекла от каретных фонарей.