10 гениев бизнеса

Какое-то время Сорос полагал, что иене не устоять перед долларом. Правительство США хотело подорожания иены. Эта тактика позволяла надавить на японцев во время торговых переговоров: если бы иена подорожала, то подорожали бы японские экспортные товары, и их сбыт во всем мире сократился бы. Но Сорос считал, что президент Клинтон и японский премьер Морихиро Осакава уладят торговые разногласия, а соглашение, в свою очередь, склонит правительство США к поддержке падения курса иены. Его ставка оказалась битой. Переговоры Клинтона и Осакавы зашли в тупик в пятницу 11 февраля. Когда через три дня рынки возобновили деятельность, дешевевшая ранее иена резко подорожала. Торговцы решили, что США будут толкать ее курс вверх, чтобы сократить свой дефицит в торговле с Японией. Сильная японская иена затруднит импорт товаров из Японии в США.

В понедельник курс на Нью-Йоркской бирже достиг отметки 102,2 иены за доллар, изменившись почти на 5 %, по сравнению со 107,18 в пятницу. К немалой досаде Сороса, он не учел того, что срыв переговоров сможет так быстро и так резко изменить курс иены.

Бизнесмен редко упоминал о своих убытках 14 февраля, но однажды отметил: «Иена за день подскочила на пять пунктов. Мы упали в цене в тот же день на те же пять процентов, из них примерно половину можно отнести на счет нашей уязвимости перед иеной. Не знаю, чья стратегия порочнее – наша или тех правительств, которые сражаются друг с другом и создают подобные трудности».

Удивительно, но 600-миллионные потери бизнесмена почти не отразились на его репутации. Разве что осуждающий шепоток, да еще замечания, мол, финансовая машина Сороса сработала против своего создателя. Никто не заявил, будто он поставил на себе крест как на инвесторе мирового класса или что о нем больше не услышат. Сорос не только выжил – он процветал. И это произошло благодаря ловкому до гениальности ходу. Во время кризиса в октябре 1987 года Сорос пытался убедить журналистов, будто его убытки составили лишь 300 миллионов, а не 850, как ему приписывали. Его усилия оказались тщетны.

Теперь, в феврале 1994 года, снова распространились слухи, будто его убытки намного больше объявленных 600 миллионов. На этот раз Сорос был готов сразу опровергнуть подобные слухи. Он попросил своего первого помощника, Стенли Дракенмиллера, выступить перед прессой. Для Дракенмиллера беседы с журналистами были стрессом, подобным землетрясению. Но землетрясение состоялось раньше, 14 февраля, и Соросу был нужен человек, способный откопать из-под руин его фонд.

Дракенмиллер не без оснований начал беседу с указания на сумму убытков: 600 миллионов – ни больше ни меньше. Он не скрывал, что основная их часть вызвана неверным прогнозом падения курса иены, но отметил, что фьючерсные продажи иены были намного меньше приписываемых фонду 25 миллиардов долларов и составили не более 8 миллиардов. Потом Дракенмиллер указал, что фонд действительно совершил срочную продажу иены (сумму он не указал), но прекратил ее к 14 февраля. Объясняя причину «заблудшей инвестиции Сороса», Стенли Дракенмиллер добавил, что тот исходил из прогнозов роста японской экономики в 1994 году, а также сокращения активного сальдо Японии в связи с ростом производства. Все это должно было понизить курс иены. Фонд Сороса соответственно активно продавал иены, покупал пакеты японских акций и продавал японские облигации. С лета 1993-го и до Нового года игра между долларом и иеной шла в пользу Сороса. Но к концу года его операции с иеной «превысили запланированную сумму». Это уже ничего не меняло, но Дракенмиллер признал, что он и его коллеги должны были провести тогда переоценку операций с иеной. Теперь пришла пора высказаться и об убытках Сороса.

Эти 600 миллионов, подчеркнул Дракенмиллер, составляют лишь 5 % всех активов Сороса. Может показаться, что у его волшебной машины выбито днище. Но это совсем не так, настаивала правая рука Сороса: оставалось еще 95 %! Дракенмиллер все же проговорился, что активы Сороса на тот момент оценивались в целом в 12 миллиардов долларов.

Ведь простейшая арифметика показывает: человек, только что лишившийся нескольких сот миллионов, все еще располагает активами в 11,4 миллиарда! Более того, «Квантум» уже покрыл часть убытков от катастрофы 14 февраля. По словам Дракенмиллера, к 23 февраля активы фонда уменьшились только до 2,7 %. Денег на зарплату сотрудникам фонда в небоскребе с видом на Центральный парк по-прежнему хватало; хватало и немалых сумм, необходимых для удовлетворения нужд многочисленных благотворительных фондов в Восточной Европе и бывшем СССР. Деятельность последних продолжалась полным ходом. Сорос мог потерять за одну ночь 600 миллионов, но это не бросало ни тени сомнения на его способность по-прежнему руководить финансовой машиной. Именно такую мысль внушала его непоколебимая самоуверенность в начале 1994 года. Разумеется, потеря 600 миллионов не прошла для всемогущего инвестора бесследно. Но главное заключалось в том, что общественность по-прежнему видела в Соросе финансового волшебника.