10 гениев, изменивших мир

Главной темой классической философии был комплекс вопросов о сущности и строении разума, который одновременно являлся вопросом о сущности и строении мира. Мир представал в этой конструкции как связная и рационально устроенная система, живущая по законам объективной логики: Nihil fit sine ratione[8]. Этот постулат равным образом касался и процесса рассуждения (т. е. мира сознания), и событий в мире, который принято называть «реальным». Этот принцип всеобщей рациональности и обоснованности был господствующим и в естествознании, «символом веры» которого стал лозунг: «Наука – враг случайностей». Причинная механика ньютоновского образца превратилась в идеал всякого научного познания, претендовавшего на истинность (до появления квантовой теории оставалось не так много времени). Такое направление мысли внесло вклад и в теории, согласно которым общество живет по неким разумным общеобязательным правилам, а историческая случайность вообще не имеет значения. Над всем царил гегелевский тезис: «Все действительное разумно, и все разумное действительно».

Казалось бы, очевидно, что постулат о разумности всего сущего абсолютно противоречит фактам и потому просто не должен был бы появиться: «неразумность» социальных и государственных институтов, не говоря уж о поведении множества людей, слишком упрямый факт. И тем не менее, тезис этот не только сформулирован, но и был практически общепризнанным – вопреки очевидности! Сам Гегель, отвергая упрек в адрес его «философии истории», что она-де не соответствует фактам, говорил: «Тем хуже для фактов!» Так же точно относились к «эмпирическим данным» ученые всех специальностей, в том числе многие естествоиспытатели. Они либо игнорировали «неудобные» факты, коих «не должно быть» с точки зрения их теорий (хрестоматийный пример – непризнание французскими академиками существования метеоритов), либо подгоняли их под свои теоретические конструкции посредством сложных интерпретаций. В духе такого подхода единичное, уникальное событие (в том числе человеческая индивидуальность) «неинтересно», поскольку его могло и не быть.

И вот этот-то рационализм, помноженный на иррациональную веру в логичность мироустройства, склонность проецировать умственные схемы на реальный мир, пренебрежение к индивидуальности стали общим местом критики классической философии. Главное требование – отказ от «игры понятиями», от конструирования «систем», которые «не соответствуют опыту». Философия начала приближаться к жизни, и действительность, с этой новой для европейского философа XIX столетия точки зрения, перестала быть «всеобщей». Гимном индивидуальности стали работы Ницше, который не просто занялся умозрительными заключениями о «роли единичности в бытии» или чем-то подобном, а предложил свой взгляд на мир и человека в нем, уникальный не только по содержанию, но и по форме.

Ницше отрицает смысл бытия и жизни как таковой? Но ведь нет и не может быть единой для всех системы ценностей. И кроме того, рассуждал Ницше, ведь это наука убивает «живую» действительность, превращая ее в жесткую и сухую схему. Ведь кроме разума и логики как способа познания мира существуют еще чувства и интуиция – и они важны ничуть не менее рациональных рассуждений.

В XIX веке это было совсем не очевидно: «случайные» открытия – вроде пенициллина, рентгена, радиоактивности, не говоря уже о периодической системе элементов Д. И. Менделеева, – были сделаны позднее и во многом благодаря тому, что ученый мир «настроился» на случайность и поверил в нее. Конечно, сама возможность непосредственного постижения жизни, развития до сих пор остается, по меньшей мере, спорной проблемой. Но попытка Ницше обратиться к анализу «бытия вне сознания» способствовала повороту к этой проблематике у других западных философов, естествоиспытателей и историков науки; и результат не замедлил сказаться. Более того, случайность и уникальность как таковые стали объектом научного интереса. А в итоге появилась квантовая физика, генетика, кибернетика, ряд концепций, описывающих социальные процессы…

В общем, можно приводить множество примеров прямого или опосредованного влияния ницшеанства на развитие цивилизации, поскольку на протяжении всего XX века философия Ницше, по-новому осмысливаясь, представала в ином свете. Все кому не лень перетолковывали его учение на свой лад; его философия, как сказал Михаил Мамардашвили, вспыхнув в виде истины, оказалась погребена под слоем глупостей. Ницше казался символистом, нацистом, христианином, анархистом и даже… большевиком. Многие пытались «оправдать» философа, выдавая его «имморализм» за ухищрения комедианта, ведь в обыденной жизни Ницше был весьма добропорядочным гражданином.