10-я симфония

— Твой отец хорошо разбирается в лошадях, не отрицаю, — довольно жестко перебил ее наездник, — но это я провожу по четыре часа в день на спине у Инситато Второго.

— Я знаю, но…

— Дай мне закончить. На прошлой неделе во время Большой кадрили конь не выполнил в совершенстве движений, которым был обучен. Это выставляет меня в дурном свете.

Большая кадриль, которую исполняли шестнадцать лучших липицианов Школы, была самым знаменитым номером всего показа, прекрасно поставленным «балетом», который кони исполняли в такт игре придворного оркестра.

— Кроме того, — продолжал он, — когда конь утомлен или встревожен, это сразу заметно. Как по-твоему, Инситато не в форме?

Секунду помолчав, Беатрис окинула взглядом коня и сказала:

— Нет, мне кажется, он в превосходном состоянии. Но я хочу, чтобы ты сейчас же вернул его в конюшню.

Сильный характер девушки привлекал Робишона, она казалась ему диковатой, но с этим, как он полагал, он сумеет справиться. Поэтому он промолвил:

— Я верну Инситато в конюшню сию же минуту с одним условием: ты сядешь рядом со мной на коня, и мы поедем туда вместе.

— Думаешь, я боюсь забраться на коня? — спросила девушка.

— Нет, думаю, что ты боишься меня.

Беатрис несколько секунд колебалась.

— Чтобы мне целую неделю не выносить ярость отца из-за того, что могло бы случиться с Инситато, я готова на все. Подожди меня тут, я спущусь на арену в один миг.

— Что ты, Беатрис, ты же в шаге от меня. Неужели ты не решишься спрыгнуть с балюстрады?

— Здесь три метра высоты.

— Не глупи, я тебя поймаю.

Робишон направил Инситато к стене и встал в седле, протягивая руки к Беатрис, чтобы она могла прыгнуть с балюстрады прямо в его объятия.

— Не достаю, — сказала девушка, держась одной рукой за балясину, а другой почти касаясь перчатки всадника. — Давай не будем валять дурака, лучше я спущусь по лестнице.

— Ты должна доверять мне и решиться на небольшой прыжок, — ответил Робишон. — Но, конечно, если ты боишься…

Беатрис, не желая обнаруживать страха перед всадником, прыгнула в его протянутые руки так внезапно, что они оба чуть не упали на пол манежа, а конь пошатнулся.

Когда они вдвоем оказались на спине у коня, Робишон помог Беатрис усесться сзади, а сам крепко натянул поводья.

— Все в порядке? — спросил Робишон таким тоном, будто это не он чуть не свернул себе шею минуту назад.

— Конечно, в порядке. Давай отведем Инситато на место.

Робишон пришпорил коня, чтобы тот двинулся с места, но Инситато, не привыкший к тому, что на спине у него сидят двое, мгновенно встал на дыбы, подняв передние ноги почти на высоту балюстрады. Беатрис оказалась не готова к этому и скатилась на пол.

Такое падение могло бы кончиться переломом ключицы и нескольких ребер, но Беатрис тут же вскочила, стряхивая песок с одежды.

— Ты ничего не сломала? — с тревогой спросил наездник, спешившись, чтобы помочь девушке встать.

— Я сильно стукнулась, но отец научил меня падать с лошади еще в детстве, поэтому я не свернула себе шею.

— Этот проклятый Инситато до сих пор не научился обращаться с дамами.

Робишон сильно ударил коня по морде. Конь обнажил зубы и стал надвигаться на своего наездника.

— А ты до сих пор не научился обращаться с конем, — в негодовании сказала Беатрис. — Нужно, чтобы животное уважало тебя, а не боялось.

Девушка нагнулась, чтобы подобрать свисавшие поводья, и конь, занявший оборону после оплеухи, которую дал ему Робишон, испугавшись ее движения, укусил ее в шею.

Ранка была пустячной, и Беатрис, боясь, что Робишон снова обрушится на коня за то, что тот на нее напал, обратила на укус меньше внимания, чем следовало.

— Дай я посмотрю, что он наделал, — настаивал Робишон.

— Просто ущипнул. Инситато не хотел причинить мне вреда, просто выказал свое недовольство. Иди, поставь его в стойло.

Наездник послушался и попрощался с Беатрис. Через три дня по Школе прошел слух, что она нездорова.

На этот раз нездоровье девушки было подлинным, речь не шла ни о какой военной хитрости, придуманной отцом, чтобы распугать ее ухажеров.

Беатрис стала жаловаться, что ей больно глотать и трудно двигать челюстью, и дон Леандро тут же вызвал придворного медика, который поставил верный, хотя и запоздалый диагноз.

Хотя clostridium tetani— латинское название, которым ученые окрестили возбудителя столбняка — не был открыт до конца XIX века, врачи со времен Античности знали фатальную связь между некоторыми ранами и параличом мышц, который они вызывают. Заражение столбняком, вакцина против которого была получена лишь накануне Первой мировой войны, почти неизбежно приводило к смерти. Оно вызывается мощным нейротоксином, тетаноспазмином, проникающим через двигательные волокна периферических нервов в центральную нервную систему.

Выслушав диагноз, отец Беатрис, прекрасно знавший, как протекает эта болезнь и каковы ее ужасные последствия, пошел прямо к дочери, которая уже страдала от первых мышечных судорог, и спросил:

— Беатрис, это очень важно: в последние дни у тебя не было никакой раны?

— Никакой, отец, — ответила девушка слабым голосом, с трудом выговаривая слова.