Читаем 10 храбрецов полностью

10 храбрецов

Фототипия из альбома «Тридцать девять портретов 1808–1815 г.», издание великого князя Николая Михайловича. 1902

Перед нами — скромный, довольно коротко, по английской моде, стриженый молодой человек, полный твёрдой уверенности в себе. Благодаря происхождению, образованию и воспитанию к такой уверенности были веские причины. Однако, несмотря на знатность и богатство, характер Михаила Семёновича Воронцова всегда отличался «особой скромностью и сокровенностью».

Отец Михаила — русский посланник в Британии Семён Романович Воронцов — готовил его к государственной службе. И для этого учил языкам, с особой тщательностью — русскому, а также истории, математике и другим важным наукам. Но главным в жизни и службе Воронцовы всегда считали твёрдое понятие чести.

Особенно ярко это качество проявилось, когда в 1816–1818 годах 33-летний генерал-майор Михаил Семёнович Воронцов исполнял должность командующего отдельным оккупационным корпусом (в составе международного военного контингента) на территории Франции. Твёрдая дисциплина и порядок, точное соблюдение уставов и русских обычаев — так была организована жизнь в нашем корпусе. Ни одна жалоба местных жителей на русского солдата или офицера не осталась без внимания, ни один проступок не остался безнаказанным, но никого не наказывали напрасно. Всё это заслужило Воронцову искреннюю любовь и уважение со стороны подчинённых, французов и офицеров союзных армий.

Особенно много обсуждали во всех европейских гостиных то, как командующий русским корпусом при выходе наших войск из Франции из собственных средств оплатил все долги своих офицеров.

Но в Париже случилось для Михаила Семёновича и самое главное личное событие — здесь он встретил и сразу женился на Елизавете Ксаверьевне Браницкой — тонкой и придирчивой польской красавице. Уже в старости умудрённый огромным жизненным опытом светлейший князь Воронцов скажет, что 36 лет жизни с ней был по-настоящему счастлив…

ПОСЛЕДНЯЯ ЗВЕЗДА

Я Вас люблю без страха, опасенья

Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, —

Я мог бы Вас любить глухим, лишенным зренья…

Я Вас люблю затем, что это — Вы.

Д.В. Давыдов

Клюквин И.А. с оригинала Джорджа Доу

Портрет генерал-лейтенанта Дениса Васильевича Давыдова

Лист издания Михайловского-Данилевского А.И. «Император Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814, 1815 годах: Военная галерея Зимнего дворца …». 1845–1849

Денис Васильевич Давыдов широко известен в истории войны 1812 года званием «поэта-партизана». Друзья называли его «добрый малый». Сам же он гордо признавался: «Я гусар давно, всегда гусар». И не скрывал, что немалую роль в этой приверженности играл «природный гусарский напиток» — пунш: «за стуком сабель застучали стаканы и — город наш!»

Кстати сказать, эта вот откровенность сыграла с Денисом Васильевичем злую шутку однажды, когда в 35 лет герой партизанской войны, любитель и любимец женщин решил, наконец, жениться. Мать невесты отказывалась отдавать дочь «пьянице, беспутнику и картёжнику». Но добрые друзья Дениса Васильевича убедили почтенную даму, что «это не более, как бравада» — и он стал семейным человеком. И был, казалось, вполне доволен, что выглядело даже возмутительно: такой лихой рубака — и вдруг занялся хозяйством и воспитанием детей, ездил с женой по модным лавкам, ругал прислугу, спал в халате…

Но вот, ему — пятьдесят. И только теперь случилась настоящая любовь. Самая настоящая, потому что очень поздняя и последняя. Молодая девушка, выдающегося ума и красоты полюбила его, и он в ответ вспыхнул, забыв свои седины, раны, жену и шестерых детей… Два с половиной года Денис Васильевич был счастлив и мучился: «От меня так и брызжет стихами. Золотарёва как будто прорвала заглохший источник… Да и есть ли старость для поэта? Золотарёва всё поставила вверх дном: и сердце забилось, и стихи явились, и теперь даже текут ручьи любви, как сказал Пушкин…»

«Ручьи любви» иссякли, когда Евгения Дмитриевна Золотарёва благоразумно вышла замуж за давно и безответно обожавшего её отставного драгуна Василия Мацнева.

Но все письма Дениса Васильевича она не вернула ему и не сожгла. Мелко и порывисто исписанные страницы сохранили следы её поцелуев и слёз.