10 минут 38 секунд в этом странном мире

В Стамбуле именно живые были временными жителями и непрошеными гостями – сегодня есть, а завтра нет, – и в глубине души все об этом знали. Белые могильные камни встречали горожан на каждом повороте – вдоль дорог, у торговых центров, парковок и футбольных полей, – они разбросаны по всем углам, словно жемчужины от порванного ожерелья. Д/Али сказал, что миллионы стамбульцев использовали лишь малую толику своего потенциала из-за губительной близости могил. Охота к нововведениям теряется, если все время напоминать, мол, вот-вот придет смерть со своей косой, которая отсвечивает красным в лучах заходящего солнца. Именно поэтому проекты реновации ни к чему не приводили и инфраструктуру строить не удавалось, а коллективная память оказывалась не прочнее салфетки. К чему создавать будущее или возвращаться мыслями к прошлому, если мы постоянно скатываемся к размышлениям о конце? Демократия, права человека, свобода слова – есть ли в них смысл, если в итоге мы все умрем? Устройство кладбищ и отношение к мертвым, как заключил Д/Али, – самая большая разница между двумя цивилизациями.

После этого все трое погрузились в молчание, слушая постукивание столовых приборов и звяканье тарелок на заднем плане. Налан до сих пор не понимала, почему она сказала то, что сказала. Слова сорвались с губ так, словно жили собственной жизнью.

– Я откинусь первая, вот увидите. И хочу, чтобы вы танцевали вокруг моей могилы и ни за что не плакали. Курите, пейте, целуйтесь и танцуйте – такова моя воля.

Лейла нахмурилась. Она расстроилась, что Налан сказала такое, и обратила лицо к флуоресцентной лампе, мигавшей у них над головами, и ее прекрасные глаза приобрели оттенок дождя. Но Д/Али просто улыбнулся, нежно и печально, будто в глубине души знал, что, несмотря на заявление Налан, первым из них уйдет именно он.

– А что хотела спросить ты? – поинтересовался Д/Али.

И тут Налан передумала: вопрос о том, почему они так до сих пор и не познакомились с его товарищами и что будет представлять собой революция в светлом будущем, которое может наступить, а может, и нет, уже не имел значения. Вероятно, в городе, где все постоянно меняется и исчезает, ни о чем не стоит беспокоиться, а полагаться следует лишь на текущий момент, который уже наполовину миновал.

До нитки вымокшие и измученные, друзья наконец-то добрались до «шевроле». Все разместились в кабине, кроме водителя. Налан взялась за работу в кузове: она закрепляла тело Лейлы, обматывая его веревками и привязывая их к стенкам кузова. Нужно было убедиться, что оно не станет перекатываться туда-сюда. Добившись нужного результата, она уселась возле остальных, тихо закрыв дверцу и восстановив дыхание, которое пришлось сдерживать.

– Хорошо. Все готовы?

– Готовы, – в затянувшемся молчании произнесла Хюмейра.

– Итак, едем тихо-тихо. Самое сложное позади. Мы сумеем.

Налан сунула ключ в замок зажигания и аккуратно повернула его. Двигатель ожил, и спустя секунду из кабины вырвалась оглушительная музыка. В ночь лился голос Уитни Хьюстон, вопрошающий о том, куда деться разбитому сердцу.

– Черт! – воскликнула Налан.

Рукой она стукнула по магнитоле, но было уже поздно. Двое полицейских, потягиваясь, уже ошеломленно глядели в их сторону.

Посмотрев в зеркало заднего вида, Налан увидела, как полицейские запрыгивают в машину.

– Ну что же, план меняется, – сказала она, выпрямляя плечи. – Держитесь крепче!

В город [4]

Во весь опор несясь по скользкой от дождя дороге, разбрасывая во все стороны грязь, «шевроле» 1982 года быстро скатился с холма в лес. По обе стороны трассы стояли выцветшие щиты с рекламными плакатами. На одном из них, который отклеился по бокам, с трудом читалось: «Приезжайте в Килиос… идеальный отпуск… рукой подать».

Налан вдавила педаль газа в пол. Она слышала громкий звук полицейской сирены, маленькая «шкода» пыталась разогнаться так, чтобы не завязнуть в грязи и не съехать с дороги, не справившись с управлением. Тут Налан радовалась и грязи, и дождю, и грозе, и – да! – старому «шевроле». Когда они окажутся в городе, удрать от полиции будет сложнее – придется полагаться на себя. Она прекрасно знала все закоулки.

Справа, где дорога разветвлялась и посередине красовалась небольшая рощица из высоких елей, в ярком свете фар застыл олень. Налан поглядела на животное, и ее осенило. Надеясь, что подвеска у машины достаточно высокая, она свернула на обочину и направилась прямо в рощицу, где тут же выключила фары. Все случилось мгновенно – никто не осмелился и пикнуть. Они ждали, веря в судьбу и в Бога – в те силы, которыми не могли управлять. Спустя минуту полицейская машина, не заметив их, промчалась мимо в сторону Стамбула, до города оставалось десять миль.

Когда они снова вернулись на дорогу, «шевроле» оказался там в полном одиночестве. На первом же перекрестке светофор, висевший на проводах над дорогой, переключился с зеленого на красный. Пикап мчался дальше на всех парах. Далеко впереди вставал город, и над его очертаниями темное небо пронзила оранжевая полоса. Начинался рассвет.