10 способов умереть

— Маловероятно. Но если тебе больше нечем заняться, то — пожалуйста. Но я не готов тратить на это свое время. — Муландер повернулся к помощнику за разложенным столом. — Фредрик! Ты можешь кратко рассказать Фабиану о том, что мы уже нашли?

— Не вопрос! Только мне нужно сначала отправить все это к Косе!

— Да, конечно. У Фабиана, похоже, куча свободного времени. Увидимся. — Муландер коротко кивнул Фабиану, после чего повернулся к фургону и положил руку на ручку водительской двери.

— Извини, но куда ты едешь?

— В «Шель энд Компани» на Бруксгатан, — сказал Муландер, не оборачиваясь. — К сожалению, в этом нет ничего интересного. — Он открыл водительскую дверь. — Карта памяти нашего фотоаппарата уже заполнена, и…

— Но, может быть, Фредрик сможет съездить туда вместо тебя?

Муландер отпустил ручку двери и обернулся.

— И с каких это пор ты решаешь, как я и мои сотрудники должны выполнять свою работу?

— Если не ошибаюсь, это ведь ты говорил о важности того, чтобы мы действовали сообща, если у нас есть шанс арестовать Милвоха и добиться тюремного срока для него. Неужели это так странно, что я предпочел бы, чтобы именно ты показал мне все найденные улики, а не твой помощник?

Муландер ничего не сказал, он просто стоял и как будто видел Фабиана насквозь, но только сейчас понял, о чем идет речь на самом деле.

— Разумеется, — сказал он и кивнул. — Ты прав. Давай покончим с этим прямо сейчас.

Фабиан только хотел ответить Муландеру улыбкой, как в его кармане зазвонил мобильный.

— Ты не возьмешь трубку? — Муландер кивнул, показывая на его брюки.

К счастью, это был айфон, поэтому он решил взять трубку, но когда увидел, что это Стуббс, то поспешил приложить телефон к уху максимально быстро, чтобы коллега не увидел имя контакта на экране телефона.

— Алло, это Фабиан.

— Если тебе интересно, почему я не звоню по второму номеру, то я могу объяснить: это совершенно бессмысленно, потому что ты никогда не берешь трубку.

— Простите, но с кем я разговариваю? — Взгляд Муландера словно обжег его сбоку, и единственным вариантом было встретиться с ним и попытаться выглядеть искренне удивленным.

— Тебе трудно говорить? — спросила Стуббс. — Так вот почему ты…

— А, это ты. Привет, — прервал ее Фабиан. — Могу я перезвонить тебе чуть позже, через час или около того?

— Это из-за Муландера? Ты сейчас рядом с ним?

— Можно и так сказать. Поэтому я бы, как уже сказал, предпочел, чтобы мы обсудили это немного позже, когда я закончу здесь.

— Нет, это не может ждать, — сказала Стуббс. — А теперь слушай меня и, черт возьми, даже не думай положить трубку. Слышишь меня? Не. Клади. Трубку.

— Хорошо. Но тогда говори быстро. — Он виновато пожал плечами в сторону Муландера, который стоял и смотрел на него так, словно видел насквозь всю его ложь.

— Я нашла улики. Фабиан, ты меня слышишь? Я нашла…

— Извини, но я не понял, правильно ли…

— Улики против Милвоха! Они здесь, передо мной, в старой морозильной камере.

— Хорошо, значит, ты говоришь…

— Да, именно. Так что просто арестуй его. Больше нечего ждать.

— Я понял, — кивнул Фабиан и улыбнулся Муландеру.

— Кроме того, я нашла Гертруду.

— Хорошо, понятно. И что? Все ли в порядке?

— Мне очень жаль. Этот сукин сын запер ее в подвале, и проблема в том, что я не могу до нее добраться.

— В смысле, я не понимаю…

— Фабиан, все, что тебе сейчас нужно понять, — это то, что ты должен арестовать его. Не через несколько часов и не чуть позже, а прямо сейчас.

Что-то щелкнуло у Фабиана в ухе, и разговор был закончен.

— Да, так и сделаем, — сказал он, стоя с телефоном у уха. — Я понимаю, звучит хорошо. До свидания. — Не спуская с Муландера глаз, он положил телефон в карман.

Значит, Гертруда вовсе не бросила его, собираясь развестись. Ее бросили в подвал, когда она стала слишком неудобной. Написанное от руки письмо было лишь еще одной дымовой завесой, чтобы никто не задался вопросом, почему она пропала.

Он не мог в это поверить. Даже когда речь шла о Муландере. Как он мог вот так пожертвовать собственной женой?

Никто из них не сказал ни слова. Все и так было ясно. Взгляды и молчание говорили больше, чем любые слова, эти минуты на всю жизнь останутся воспоминанием, от которого они никогда не смогут избавиться.