100 грамм предательства

Плюкаш выдёргивает меня из бочки. Отплёвываясь, я всё-таки делаю спасительный вдох. Ноги подгибаются, и я чуть не падаю, но мой конвоир удерживает меня на месте, больно дёрнув за плечо.

— Ну-с? Тебе появилось что сказать? С кем ты лазала по Арке, как обезьяна?

— Вы можете меня убить, но я ничего не скажу, потому что ничего не знаю…

— Да легко! Плюкаш, действуй!

И снова бочка. Снова тонны воды, её столько, что лёгкие захлёбываются.

Соль разъедает горло, и я захожусь в приступе кашля.

Отплёвываясь, я судорожно дышу, будто про запас.

— Что ж. У нас в арсенале множество рычагов, и мой тебе совет: не доводи до них.

Я молчу. Решение принято. Как бы там ни было, но Либерти — это мой Дом… И я его не предам. Уж лучше умереть, чем предать Крэма, Анису, Тьера, Шпанса и остальных.

35 глава. Сказ об Одинокой роще

Блуждаю по дорожкам острова, не желая возвращаться в Дом. С некоторых пор я чувствую себя там чужой. Да и не хочу видеть косых взглядов… Щёки снова пылают, а горло будто колючей проволокой сдавило. За что они так обошлись со мной?

Слова Ви-Ви отдаются эхом в голове.

— Боюсь, что тебе нигде нельзя пока дежурить…

Сворачиваю на узкую тропинку, ведущую к склону, утопающему в синих цветах. Выбравшись на опушку леса, замираю на мгновенье…

Здесь так тихо и спокойно. Только ветерок слабо колышет васильки, будто волны, да слышится стрекот насекомых в траве… Но в цветах больше нет сочности, они состарились и потускнели — вот-вот зачахнут, совсем как я.

Вглядываюсь в осеннее небо, выискивая признаки опасности, но на горизонте только мутные лохмотья облаков и больше ничего.

Ноги сами несут меня к статуе Либерти. Вот и она. Поднятые над головой руки обрели свободу, разорвав тяжёлые цепи, и теперь путаются в облаках.

Застывшее меж скал каменное изваяние взирает на меня, точно пытаясь что-то сообщить. Но Либерти не нужен язык, чтобы что-то сказать, ей не нужны слова, чтобы ты её понял. Разорванные цепи в её руках сильнее любых речей. Она словно взывает ко мне: я боролась за свободу, и ты борись.

Но сил на борьбу нет… Если ты в одночасье превращаешься в изгоя там, где царит свобода, значит что-то с этой свободой не так…

Впервые с появления на острове ощущаю себя чужой здесь, а статуя Либерти выглядит жалко. Всего лишь кусок камня, проку от которого не больше, чем от речей Регента.

Ухожу прочь, лишь бы не глядеть в эти пустые мёртвые глазницы. В них — ничего. Только камень.

Иду и иду. Ноги уже ноют от усталости, но всё же лучше бродить по острову, чем вернуться в Дом.

Даже не замечаю, как выхожу к ручью, а ведь именно здесь я с жаром высказывала Фолку всё, что о нём думаю.

Нагибаюсь, загребаю полную ладонь камешков и начинаю бросать их один за одним в воду, совсем как Фолк когда-то… Вот бы можно было бы утопить и слова, сказанные в мой адрес.

Раз — и унижение пошло ко дну.

Два — и это уже приговор Магнуса потонул, громко булькнув.

Вглядываюсь в мутную поверхность воды, пытаюсь разглядеть очертания своего лица, которое расплывается, будто клякса.

— Попала в немилость?..

Поворачиваю голову — у гнилого дерева стоит Фолк: руки в карманах, волосы торчком, на губах кривая улыбка…

— Да нет… — отвечаю небрежно. — Просто у меня выходной.

Зачем-то отчаянно вру, хотя уже к обеду весь Дом и так будет знать о моём отстранении, но ведь остаётся малюсенький шанс, что Магнус всё-таки отменит свой запрет. Мне бы только поговорить с ним…

— Ты забываешь, что я тоже живу здесь, — он кивает в сторону Дома, которого за густыми деревьями отсюда и не видно.

— И что с того?.. — огрызаюсь я.

— А то, что я тоже не всю жизнь был под командованием Бублика. Привыкай, здесь всегда так — высказываешь своё мнение, которое идёт вразрез с мнением Магнуса, — придётся платить. Делаешь что-то, что противоречит правилам — снова плати. А в этом, уж поверь мне, я ушёл далеко вперёд… У меня на острове самый большой счёт.

Фолк тоже нагибается, подбирая несколько камней. Плюх. Первый полетел в воду.

— Ну так посвяти меня, чем ты так провинился…

— Много чем. — Он пожимает плечами, отправляя очередной снаряд в ручей. — Вот в последний раз мне пришлось несколько месяцев просидеть на острове — Магнус не пускал меня в город. И только когда нужно было встретить тебя, он всё-таки дал добро, но главным назначил Буббу…

— Что ж ты такого натворил?

— Нарушил приказ. — Невесело улыбается Фолк. — Как-то раз, возвращаясь с задания, мы наткнулись в тоннелях на мужчину. Он умирал…

— Шпанс? — догадываюсь я.

Фолк только кивнул.

— По инструкции мы не должны были привозить его на остров. Нам надо было сообщить о нём Магнусу и после его одобрения вернуться за ним.

— Но вы его привезли?

— Иначе бы он точно помер. Я решил рискнуть. Но Магнус не оценил… С тех пор группой командует Бубба.

— Но ведь без Шпанса не было бы ничего: ни меня, ни Музея, ни дневника…

Я вспоминаю, с какой гордостью Магнус говорил о спасении Шпанса, как радовался, что тот попал на остров, ведь без его знаний и навыков свободные не смогли бы перейти к решительным действиям.