100 грамм предательства

Когда зал постепенно затихает, я несмело поднимаю руку вверх и тихо спрашиваю:

— Э-эм. Я не совсем согласна. Можно… можно мне высказаться?

Десятки глаз устремляются на меня. Но больше всего меня пугает Магнус. Наверное, если бы взгляд мог убить, я бы уже упала замертво.

— Что ж, если тебе действительно есть что сказать, милости просим.

Несмотря на вкрадчивый и спокойный голос Магнуса, я понимаю, что он в бешенстве. Ярость его таит скрытую угрозу и напоминает водяную воронку, которая затягивает в непроницаемую глубину. Но отступать некуда, так что я сбивчиво продолжаю:

— Но ведь на Олимпе живут тысячи людей. И не все из них плохо относятся к стандартным или дефектным. Вы… делите всё на белое и чёрное, но мир… гораздо шире. Краски смешиваются, образуя новые цвета и оттенки. Вы сами говорили, что ярлыки — удел Регентства. А теперь сами…

— Я тебя услышал…

Магнус останавливает меня жестом, но я всё же решаю закончить свою мысль:

— Но ведь там, кроме сытых особенных, сутками напролёт пашут те, кто тоже пострадал от Регентства, такие же люди, как и мы с вами. Дворники, водители, прислуга, повара и официанты… Они ведь тоже могут погибнуть…

— Достаточно, Кара! — Магнус обрывает меня на полуслове.

Я смолкаю, и вокруг воцаряется тишина. Она укутывает нас, заполняя даже самые мелкие щели в зале.

Моя отвага куда-то испарилась. И теперь всё, чего мне хочется, это последовать вслед за ней. Но я упрямо вздёргиваю подбородок, стараясь держаться уверенно. И встречаюсь взглядом с Дином. Он стоит рядом с отцом, плечо к плечу, и смотрит на меня с недоумением, и оно ударяет сильнее, чем ярость Магнуса.

— Я только хотела сказать, что…

— В следующий раз, если ты захочешь что-то сказать, — резко обрывает меня Магнус, — говори наедине. — Впервые в его голосе я слышу угрожающие нотки и мне становится не по себе. — А теперь… — он уже снова обращается к публике, — давайте за работу…

Все расходятся по своим делам, в зале остаюсь я, Илва, Магнус и Дин.

— Кара, подойди… — властно приказывает Магнус. Приходится подчиниться. — Чтобы это был последний раз, когда ты… — он подбирает нужное слово, — ставишь под сомнение мои слова или действия.

— Отец… Я уверен, Кара ничего такого не имела в виду! — заступается за меня Дин.

— Я сам делаю выводы, сын. — Магнус непреклонен. — Я тебя предупредил.

— Мне казалось, мы свободные, а значит имеем право на свободу слова, за которую так ратовал Эйрик Халле! — не выдержав, говорю я.

— Свобода свободой, но дисциплину никто не отменял… Если дать людям безграничную свободу — она породит хаос, Кара.

— Я всего лишь хотела сказать, что методы свободных кажутся мне… жестокими.

— А мне казалось, я ясно дал понять, что решения здесь принимаешь не ты! Разговор окончен. Илва, пойдём, нам нужно многое сделать.

Я наблюдаю за тем, как они уходят и на сердце у меня тревожно.

— Кара, послушай… — это Дин. — Не нужно так остро реагировать. — Он приобнимает меня за плечи. — Пойми, мой отец всю жизнь борется с особенными… А до этого боролся мой дед, а до этого…

— Да, знаю… Вся ваша династия положила свою жизнь на борьбу! — впервые упоминание о семействе Халле вызывает у меня раздражение. — И ты продолжишь дело, когда это потребуется.

— Необязательно. Если оружие сработает как надо — мы победим. Наконец-то победим! — мечтательно произносит Дин.

— Но ведь погибнут люди.

— Люди?.. Они-то нас за людей не считают. Нас вынудили уйти, а остальных угнетают и эксплуатируют. Разве это правильно?

— Нет, Дин… Но ведь там живут и те, кого эксплуатируют. Они ведь совсем ни при чём.

— А ты подумай, что было бы с тобой, если бы мы не вмешались, Кара. Хоть кто-то за тебя заступился тогда?

Я вспоминаю испуганных жителей Ямы, которые шарахались от меня, будто от прокажённой.

— Они запуганные — это да. Но охотились за мной КБН и Полиция Внешности, а не весь Олимп! — парирую я. — Это как если за мою позицию вы станете наказывать всех жителей острова, согласись, это ведь дико?

— Не сравнивай, пожалуйста, это совсем другое.

— Ну, конечно… Другое, только потому что вы так решили. Скажи, Дин, как ты можешь рассуждать так категорично? Ты ведь сам даже никогда не был в городе…

Глаза Дина на мгновенье темнеют — я задела его за живое.

— Я верю своему отцу, Кара. И остальным.

— А своей невесте, выходит, не веришь, да? Что ж, понятно. Извини, я пойду…

Покидаю Красный зал с высоко поднятой головой, иду медленно, мысленно моля Дина, чтобы он бросился вслед, остановил, признал, что и в моих словах есть доля истины.

Но истина в том, что я осталась совершенно одна со своей правдой.

Вокруг ни души.

В заточении. Бочка дёгтя

К сожалению, сегодня нам не приходится идти долго. Спустя всего несколько извилистых кривых коридоров мой надзиратель уже открывает передо мной дверь и вталкивает вовнутрь.

Я даже не успеваю испугаться как следует, когда натыкаюсь взглядом на две чёрточки глаз Фугу. Именно так в Питомнике я рисовала глаза человека, пока не научилась изображать их более круглыми.