100% юмора. Армия, авиация и немножко флота

Генерал после инспекторской проверки ругает военнослужащих гарнизона:

– Козлы, педерасты, сволочи, ублюдки… Да у вас тут знаете что? Знаете? Так, всем женщинам заткнуть уши…

Убедившись, что дамы выполнили приказ, рассерженный генерал продолжает:

– У вас здесь ХАВОС, вот что…

Джулито

В 1984 году наш полк работал в Анголе. К дому, в котором мы жили, повадился ходить молодой негритенок по имени Джулито. Его все любили, подкармливали, играли с ним в теннис и учили русскому языку. Через полгода Джулито уже «шпарил» по-русски, как будто был родом из Рязани. Неудивительно, что, когда нас приехал проверять командующий, наш замполит показал на мальца и сказал, что тот отлично говорит на нашем языке.

– Правда? – удивился командующий. – А ну-ка, Джулито, скажи мне, как твои дела?

– За@бись! – ответил Джулито.

– Это плохое слово… – смутился командующий.

– Ху@во – это плохо, а за@бись – это очень даже хорошо, – поправил командующего негритенок.

Не зевай!

Реальная история (для очень взрослых). Утреннее построение батальона. Выходит замполит подполковник Кунаев и начинает свое выступление. Привожу его речь без купюр и комментариев (прости меня, Господи).

– Товарищи курсанты, у нас сегодня большой праздник, День Парижской коммуны, и командир батальона поручил мне сделать краткое объявление на эту тему: вот пьяница Киричонок ни х@я не знает, что такое Парижская коммуна, и его сосед, с мордой дебила, тем более не знает. Да и как об этом могут знать эти два идиота, если…

Вдруг Кунаев замечает на левом фланге зевнувшего курсанта и переносит весь «огонь артиллерии» на него, продолжая свою «пламенную» речь:

– Что вы там зеваете, товарищ курсант, что вы там все время зеваете? Не понятно с кем вы провели эту ночь, наверняка с какой-нибудь бляд@ю, хорошая баба с вами спать не ляжет. Что вы там пиз#$те в свое оправдание, вы бы еще чл%н в рот засунули, и свой, и полудурка Киричонка заодно… Никакого уважения к старшим! Вам что, командир – хрен свинячий, а замполит что– п#здабол долбаный, так, что ли?.. Отвечайте на вопрос!

Курсанты молчат. Немного успокоившись, заканчивает речь в обычном тоне:

– Итак, пять минут, отведенных мне на объявление, истекли, надеюсь, теперь-то все представляют, какой у нас всех сегодня радостный день!

Папаша Ганс

Вот несколько историй еще об одном «мастере изящной словесности».

Папаша Ганс (в миру майор Петрунин) получил свое прозвище не за добрый нрав и голубые глаза. Манерами поведения он был похож на эсэсовского офицера. Никто из отцов-командиров не умел «трахать» курсантов с таким изяществом, как он.

Папаша Ганс знал о курсантах своей роты (120 человек) буквально все: кто где прячет водку, кто к кому ходит в увольнение, кто и какого числа собирается сбежать в самоволку, фамилии, явки, пароли… Он десятки раз ловил нас с поличным в самый неподходящий момент. Созданной им агентурной сети стукачей и шпионов позавидовал бы сам группенфюрер СС Мюллер. Говорил с нами Папаша Ганс противным, гнусавым голосом, растягивая слова.

НАПРИМЕР: вечернее построение. Заложив руки за спину, вдоль строя ходит Папаша Ганс и гнусавит:

– Товарищи курсанты, сегодня я ходил по тумбочкам и в одной из них наткнулся на беспорядок…

Вдруг из глубины строя курсантов, сзади слева, раздается такой же гнусавый голос пародиста (уверенного в том, что узнать его невозможно):

– А на х@й ты там не наткнулся?

Даже тем, кто стоял всего в 3–5 метрах от человека, произнесшего эту фразу, было трудно угадать, что за смельчак бросил вызов. Но Папаша Ганс, который вообще был в другом конце казармы, не поворачивая головы, продолжил монотонное движение вдоль строя и все также гнусавил дальше:

– На х@й я там не наткнулся, товарищ Бабарыкин, но кто бы знал, как я только что расстроился! Меня до соплей огорчает тот факт, что вы только что подъеб#ули меня при всем личном составе роты! Я вас наказывать не буду, пусть вас накажет комсомол… а пока вы отсидите 5 суток на гауптвахте, чтобы вы осознали, как вы некрасиво поступили.

Дубль, Папаша Ганс

Прямо перед сменой суточного наряда, когда везде уже наведен идеальный порядок, блестят медные краны на умывальнике и в туалете, а полы казармы до блеска натерты мастикой, в расположении роты появился Папаша Ганс. Тихо гнусавя, он ласково попросил построить весь суточный наряд посредине огромной казармы. Затем, торжественно держа двумя пальцами, на вытянутой руке выносит из умывальника ведро, в котором было налито немного воды (эдакое know-how для автоматизации процесса тушения окурков), и, собственно говоря, сами окурки сигарет. Папаша Ганс поставил ведро строго посредине казармы и начал педагогический практикум:

– Товарищи курсанты, это ведро стоит здесь уже вторую неделю, оно заеб@лось здесь стоять и… подпрыгнуло от возмущения.