100 лекций: русская литература ХХ век

Немножко о том, как это написано. Написано это, в общем, никак, потому что Янчевецкий, он был трогательный человек, прекрасный. Всеволод Рождественский, который у него учился в гимназии, там он преподавал древние языки, вспоминает, что страница учебника была для него полем битвы. Он сквозь эту страницу видел древние сражения, он вообще был большой любитель экзотических рассказов о прелестных походах с учениками, где он рассказывал о достопримечательностях, о раскопках, о том, что вот было когда-то на этом месте. Он был настоящий учитель, от бога, но какой он был писатель, сказать очень трудно, потому что это все, по большому счету, такая орнаментальная проза в духе Серебряного века, в которой ничего особенно интересного, никаких литературных открытий не содержится. Интересен этот угол зрения на Орду, а вовсе не то, как это написано. Что касается жанра, то мы уже говорили с вами о том, что Катаев когда-то сказал, сказал Надежде Яковлевне Мандельштам: «Сегодня нужен Вальтер Скотт». Это действительно исторический роман, но сказать, что этот исторический роман бежит от реальности, мы не можем, напротив, этот исторический роман в реальности очень глубоко укоренен. Потому что Сталин нуждается в историческом прототипе своей империи, и именно Ян, не Толстой с его Петром или с Грозным, и не остальные, которых было множество, а именно, и в первую очередь, Ян показал Сталину идеальный образец, из которого его империя выросла. Это Орда, лучше для Руси — это Орда. Странное сочетание угнетения и дружбы, поэтому Сталинская премия за этот роман очень многозначна.

Сталин давал премии своего имени, как правило, с единственной целью — показать, твой сигнал услышан, твое послание прочитано, я тебя понял. Так получил премию Леонов за «Нашествие», за обоснование того, что враги народа, так называемые, любят Сталина еще больше, чем православные ортодоксальные парткомовцы. Так же получила Госпремию Николаева за «Жатву», с нами что угодно делай, только будь с нами ласков. Так же получил за свое послание «В окопах Сталинграда» Сталинскую премию и Виктор Некрасов, да, ты провел нас через поражения, но эти поражения сделали нас свехчеловеками. Точно так же и Ян, его послание было услышано. И в дальнейшем Сталин строил свою систему строго согласно Орде.

Тут есть вопрос, а что я думаю о других, не исторических, во всяком случае, не ордынских, сочинениях Янчевецкого?

Я читал когда-то в детстве его небольшие исторические повести, на фракийском что-то там было материале, на древнегреческом. Мне всегда это было скучно. Но дело в том, понимаете, это как раз тот случай, о котором тот же Веллер сказал: «Самая обида в том, что еще бы чуть и был бы блестящий писатель». Если бы он умел чуть лучше писать.

Ведь самое популярное произведение на азиатском материале в 1940-1950 годы — это дилогия Соловьева. 1938 год это «Возмутитель спокойствия» и 1952 год «Очарованный принц», причем не все знают, что «Очарованный принц» писался на пересылке. Просто Соловьев загремел в тюрьму по доносу, 5 лет ему дали, его узнал начальник пересылки и оставил его в Твери, писать вторую часть книги. И мрачная, трагическая атмосфера «Очарованного принца», она тем и предопределена, что он в тюрьме ее пишет, помните, он говорит: «Без улова иду я с базара моей жизни». Слава богу, его спас этот начальник тюрьмы, потому что уже в 1954 году Соловьева отпустили, он вернулся, сразу напечатал книгу и стал одним из знаменитейших советских авторов.

Дело в том, что на азиатском материале, на материале вот этой витиеватой орнаменталистики, этого многословного остроумия, этих любовных сцен, подобных рахат-лукуму, на этом материале многие писали, но удачно это выходило не у всех. Дело в том, что Россия была тогда огромной Азией, эта азиатчина, она взывала к обращению вот к этой стилистике «Тысячи и одной ночи». Помните знаменитое стихотворение Арсения Тарковского, вот это:

Шах с бараньей мордой — на троне.

Ах, восточные переводы,

Как болит от вас голова.

Да пребудет роза редифом.

Да царит над голодным тифом

И соленой паршой степей

Лунный выкормыш — соловей.

Вот этот «лунный выкормыш — соловей», это все, конечно, пришло из поэтики «Тысячи и одной ночи», или Фердоуси, кстати, не забывайте, что кедринское «Приданое» — это тоже Фердоуси, правда, усвоенное через Гейне. Азиатчина это самая популярная в это время тема. И поэтому, когда Ян обращается к азиатчине, у него получается, а когда он пишет на другие темы, он обычный посредственный исторический писатель. Хотя все равно человек он был трогательный и прекрасный, и высоконравственный.

А следующий раз мы поговорим о куда менее знаменитой и куда более значительной книге.

1943 - Михаил Зощенко — «Перед восходом солнца» (06.08.2016)