100 лекций: русская литература ХХ век

В общем, наверно, Искандер действительно написал самую значительную русскую книгу 70-х годов ― при том, что у него есть феноменальная конкуренция. Тут и «Пушкинский дом» Битова, и «Ожог» Аксёнова, и «Дом на набережной» Трифонова. Книга Искандера чрезвычайно значительна не только по объему, хотя это действительно капитальный трехтомный роман, удостоенный одной из последних советских государственных премий. (Чихает.) Как видим, что правда.

Но важен, конечно, прежде всего не объем этой книги, а её значение для русского эпоса. Искандеру удалось невозможное ― написать позднесоветский эпос. Обычно для эпоса нужна невероятная высота взгляда. У Искандера она была. Конечно, называть эту книгу советской ― чрезвычайно упрощать и даже несколько снижать её. Это эпос, который позволил бы Искандеру стать нобелевским лауреатом, потому что обычно Нобеля дают людям, которые нанесли на карту миру новую территорию ― вот как Габриель Гарсиа Маркес нанес Латинскую Америку, в одном своем Макондо, а позднее и в «Осени патриарха» сфокусировав всю историю континента.

Искандер нанес на карту мира не только Абхазию, не только Мухус, как он зашифровал Сухум, не только Чегем, как он обозначил родное свое селение. Он в том интервью как-то сказал: «Зачем говорить „кавказское“, когда можно сказать „архаическое“?». Он действительно нанес на карту мира великолепную архаическую цивилизацию со всем, что в ней есть.

А есть в ней прежде всего вот все национальные архетипы: кодекс чести, архаические действительно понятия рода и дома, которые являются определяющими, есть роковая красавица и есть вместе с тем плут. Когда-то Искандер говорил о том, что он собирался писать «Сандро из Чегема» как современный плутовской роман или как пародию на плутовский роман.

Как пародия на рыцарскую прозу стала «Дон Кихотом», так и пародия на плутовские романы, на национальные анекдоты превратилась в грандиозный гимн этому национальному типу. Да, Сандро, дядя Сандро ― это плут. Да, он демагог. Да, он врун, да, у него от его главного занятия ― он тамада ― образовалась даже тончайшая складочка на затылке, потому что ему приходится постоянно поднимать рог.

Он воплощает в себе, наверно, все лучшие, но при этом и все худшие черты национального характера: и эту ложь, и определенное фарисейство, и плутовство. Иными словами, дядя Сандро ― это то, что случилось с национальным характером за годы его выживания, в том числе выживания советского. И вот здесь внимание: оказывается, что выжить в советском обществе не может ни зло, ни добро, а может плут, кудесник, врун, такой абхазский Бендер, если угодно.

И действительно, черты этого абхазского трикстера дяди Сандро невероятно обаятельны. Он выходит из всех положений благодаря хитрости, он действует чаще всего блестящими кривыми обходными путями, но это делает его бессмертным, как бессмертен народный дух, как бессмертен юмор. Это вообще великая мысль о том, что в эту эпоху способен выжить только плут.

Саму же эпоху Искандер охарактеризовал, надо сказать, с исчерпывающей ясностью, хотя метафорически. Он же поэт и у него, собственно, был большой поэтический опыт. Он начал с двух поэтических сборников, с баллад замечательных киплингианских и только уже потом прославился «Созвездием Козлотура».

Вот смотрите, как описывает он странный мир, в котором действуют его герои:

«Короче, когда долго нет света, сова садится на трон, филины доклевывают последних светляков, лилипутам возвращается как бы естественное право бить ниже пояса, а новоявленные гуманисты восхваляют Полярную ночь как истинный день в диалектическом смысле. Культ будущего, этот летучий расизм, как-то облегчает убивать в настоящем, ибо между настоящим и будущим нет правовой связи. <…> Пусть будущее призадумается над этим, если оно вообще способно думать».

Это замечательные слова, хотя из дальнейшего развития сюжета вполне понятно, что культ прошлого ничем не лучше. Искандер ведь, в общем, охарактеризовал здесь и наше время: с совой на троне, с доклёвыванием светляков. Но культ прошлого и культ будущего изобличают одинаковую неспособность жить в настоящем, и вот это очень принципиально.

«Сандро из Чегема» в строгом смысле не роман. Это набор баек, в окончательном виде в нем 33 новеллы, 33 главы, которые, казалось бы, и не имеют никакого отношения к единому сюжету. Тут и новеллы о Сталине, который любил отдыхать в Абхазии, новеллы очень издевательские, очень тонкие, изобличающие бесконечно хитрую паутину притворства, фарисейства, взаимной лжи. Это, как выражается Жолковский, такой балет. И действительно, то, что разыгрывают между собой эти герои, очень похоже на ритуальные танцы.

Это и история любви, «Тали ― чудо Чегема». Это и новелла о буйволе под названием «Белолобый», и новелла о типичном национальном герое «Бригадир Кязым». Замечательный, такой крепко укорененный народный герой, которому ничего не сделается и который гораздо привлекательнее, чем дядя Сандро.