100 лет без любви

Стараясь не шуметь и даже не дышать, я легла на свою половину кровати. Любаша заплакала во сне, но тут же замолчала. Я замерла, боясь пошевелиться. Григорий что-то пробормотал и перевернулся на другой бок. Я чувствовала его горячее дыхание на своей шее и уловила запах перегара. Отчаяние накатило, когда шершавая ладонь дотронулась до бедра, забралась под сорочку и, проскользив вдоль тела, сжала грудь.

— Ты чистая, — прошептал он мне в ухо. — Как же я соскучился!

* * *

Все собрались за ужином. В этой семье долгие посиделки вечером были традицией. Почти всегда кто-то приходил в гости. Вот и сейчас свекор, Григорий и сосед, с красными после медовухи лицами, жарко спорили, какой корм лучше заготавливать для скота.

Свекровь сидела тут же, облокотившись о стол и подперев рукой голову. Ее глаза осоловело смотрели на мужчин. Видно было, что держится она из последних сил, только страх перед мужем мешает уйти в свою комнату и заставляет бороться со сном. Бедняга. Упахивалась она за день, стараясь всем угодить, ведя хозяйство. Меня ни к чему не подпускала, помогать не разрешала. Жалела. Говорила, что молодая еще, успею наработаться. Велела беречь силы для дочери. Меня это и умиляло и бесило одновременно. Как можно сознательно превращать свою жизнь в рабство? Она же выглядит старухой, хоть и лет ей еще не так много. Хотя при таком муже, который поколачивал ее частенько ни за что, когда перебирал медовухи, ничего удивительного. Чем-то свекор напоминал мне отца — такой же деспотичный. Только отец никогда не поднимал руку на мать, или она ему не позволяла. При видимой мягкости характера был в ней железный стержень.

Я посмотрела на Григория. Ненависть не заставила себя ждать — накатила и затопила душу. Вот уж где тихий омут — правду в народе говорят. Мягкий с виду, молчаливый и сговорчивый, по вечерам, в нашей с ним спальне, превращался в тирана и насильника. Его похоть была ненасытной. Он даже не замечал, как делает мне больно, истязает мою плоть. Сиюминутное желание удовлетворения отключало его разум. В такие минуты Любаша могла заходиться плачем. Он не отпускал меня, пока не получал желаемое. Насытившись, тут же засыпал, не обращая внимания, в каком состоянии нахожусь я. С каждым днем я боялась и ненавидела его все сильнее — в пьяном угаре, обуреваемый страстью, Григорий казался мне способным на все.

С трудом отвела от мужа взгляд, хоть он уже и поглядывал красноречиво в мою сторону. Спор его интересовал все меньше. Знал бы он, какие мысли бродят в моей голове!