100 лет Перекопской победы. Сборник научных статей

Да, эти люди дики, примитивны, неотесанны, такие как они есть, враждебны высокой культуре. Но такие как они хотят быть, они ее будущая часть. Лучшая часть русской интеллигенции сделала шаг навстречу лучшей части русского народа. Но худшая часть интеллигенции ужаснулась худшей части народных масс и отвергла революцию. Она видела лишь одну сторону картины: как всколыхнулось зловонное болото. Для иллюстрации этого восприятия революционных событий можно привести воспоминания одного московского профессора медицины, который уехал в Германию и хотел объяснить внуку мотивы своей эмиграции. Эти воспоминания были изданы под псевдонимом в «Архиве русской революции» Гессена. Беглого профессора глубоко шокировало, что остановки московских трамваев стали использоваться как места, где справляли нужду. Он язвит: «Вообще я должен сказать, что правящий класс Российской социалистической федеративной советской республики имел в то время весьма смутное представление о назначении ватер-клозетов» [2, с. 207]. Но вместо того, чтобы способствовать борьбе за здоровье и гигиену, прививать навыки цивилизации темным людям, этот профессор эмигрирует и рассказывает, какое чувство радости он испытал, когда оказался в Германии. По мемуарам хорошо видно, что с таких же позиций брезгливости смотрел на происходящее весь круг общения его семьи. Например, артисты, к числу которых принадлежала и жена профессора, испытывали негодование, что вынуждены петь для рабочих на мероприятиях в домах культуры. Приобщение рабочих к оперной классике они воспринимали как самоунижение, на которое шли в буквальном смысле ради куска хлеба (после концертов в домах культуры давали хорошие обеды).

Восточная мудрость давно заметила, что чистейший и благороднейший цветок лотоса прорастает из болотной грязи. Интеллигенция увидела грязь, но не те ростки, которые из нее пробиваются. Она заняла очень простую и легкую позицию: отшатнулась и осталась в стороне. Да, это именно легкая позиция, хотя она и привела этих людей к прощанию с родиной и полному распаду привычного жизненного уклада. Они занимались голым отрицанием. Что может быть проще? А народ совершил в их отношении акт мести, ответил за пренебрежение и насмешки. Хотя быдло не все понимает, но многое чувствует.

Значительно труднее было той интеллигенции, которая осталась с народом. Она сознательно окунулась в грязь, чтобы ускорить раскрытие цветков лотоса, превращение быдла во всесторонне развитых людей. Это трудно, когда ты понимаешь, с кем имеешь дело, а те, кого ты хочешь поднять из грязи, таким пониманием обладают не всегда. На этом пути бывают горькие и несправедливые обиды: Александр Блок воспел революцию в поэме «Двенадцать», а крестьяне потом разграбили его усадьбу. Это действительно трудный выбор.

Недавняя история дала нам еще один поучительный урок, который показывает сложности проблемы взаимодействия интеллигенции и народных масс. Не всегда колыхания болота вызваны толчками прекрасных бутонов. Об этом убедительно свидетельствуют события 2014 года. Значительная часть украинской интеллигенции побежала на майдан, думая, что там пробиваются ростки новой жизни, а это просто был всплеск болотной грязи, который залил собой всю страну. Никакого лотоса из нее не поднялось. Потому мы должны понимать, что не всякое движение народных масс означает борьбу за светлое будущее, а следовательно, правильная реакция на него – это не такое и простое дело. В нем могут быть ошибки двоякого свойства: можно отшатнуться от дела прогресса, остаться от него в стороне и даже ему противодействовать, а можно замарать себя несмываемым позором сотрудничества с реакцией и тем самым получить аналогичный результат с той разницей, что реакционные дела будут именоваться прогрессивными.

Затем, хотелось бы поставить более узкую, но не менее трудную задачу, что делать прогрессивной интеллигенции, когда классовая борьба находится на низком уровне, и мы не видим трудового народа, вышедшего на арену истории? Говорят, ему нужно помогать. Но как? Это уже общая проблема современности: что вообще делать интеллигенции, точнее работникам умственного труда, желающим помочь делу прогресса.