100 рассказов о стыковке

На стыковке «Союза ТМ-27» в ЦУПе, где собралось даже больше народу чем всегда (принимали «роды» строенного интернационального экипажа), космонавт А. Серебров, который все знал, сказал мне, кивнув на американцев (а их приехало очень много, включая руководство МКС): «Им нужен наш «Мир», иначе кто подтвердит, что можно летать 15 лет». Нашему «Миру» за два года до этого исполнилось 13 лет.

На два года раньше, в конце 1996–го предпринимались энергичные попытки объединить два проекта и даже соединить две станции на орбите. Однако политикам, стратегам новой программы, это было не нужно. Основная информация с нашего «Мира» была получена, а цепляться за старый «Мир» новому международному проекту было невыгодно — с их точки зрения, идея не смотрелась.

Человеку свойственно колебаться, говорят, что не сомневается только дурак.

В общем?то, постоянная раздвоенность не случайна, она в природе человека. Как бы сказал старый марксист, это единство и борьба противоположностей. Этот закон всеохватывающей деятельности применим и к индивидууму и к человеческому обществу. Опять же, из всей этой философии можно вытянуть много полезного даже в наше переходное время, когда основная марксистская теория и практика остались под обломками Союза и всего соцлагеря.

Другой научно–популярный труд о котором я вспомнил в связи с данной темой, это книга под названием «The Naked Ape» («Голая обезьяна»), которая стала для меня настольной в период интенсивного изучения английского языка. Автор книги, американец Моррис, как зоолог блестяще, научно, доступно описал «животную» природу человека от его происхождения до тех неистребимых качеств, которые сохранились с неандертальских времен и продолжают вовсю работать, несмотря на цивилизацию, технологические и культурные достижения. В этой книге действительно много интересного, в том числе описана наша двойственная природа, объясняющая, почему мы так часто колеблемся и даже мечемся между желанием и долгом, привязанностью и творчеством.

Зоолога не интересовала религия, это уже явление из области социологии и психологии. Теперь?то мы понимаем, и большинство согласно с тем, что религия нужна людям. Свободу совести формально признавали даже большевики. Однако религия должна быть терпимой и примиряющей. Беда, если религия становится воинствующей. Религий много, однако Бог — един для всех людей на Земле. Религиозные лидеры не должны уподобляться политикам или, не дай Бог, — террористам, тем более становиться на их место. Другая крайность: всякая власть от Бога, но она ведь может быть и от сатаны.

Раздвоенность — всеобща. Даже могучий, почти монолитный В. Рюмин и тот оказался раздвоенным: космос как наркотик — когда ты там, хочется домой, на Землю, а вернулся — снова тянет туда.

Если вернуться к стыковке, то надо сказать, что она призвана объединять, соединять на орбите корабли и модули, а это объединяло людей на Земле. Мы научились делать свое дело независимо от науки, политики и религии. Это может помочь в космических и других программах.

Наша раздвоенность очень усилилась после развала Союза и событий в новой России. Мы не согласны, не можем принять новое: слишком много зла и слишком мало добра. Теперь стало ясно, что было «очень не так» в социализме и что могли изменить, начиная с оттепели Хрущева и кончая перестройкой Горбачева. Однако я дал себе слово не пускаться в глобальные рассуждения и должен вернуться в космос.

Связь и противоречие времен хорошо отражали изменения, которые происходили в Лестехе, в «нашем лесу», само собой переименованного в МГУЛ (Университет леса). Наши бывшие аспиранты кафедры технической кибернетики, перестроив учебный процесс и даже создав новые специальности на коммерческой основе, переименовали ее в кафедру менеджмента и информационных технологий. Я с моими ветеранами из филиала кафедры в РКК «Энергия» по–прежнему держались старого названия и старого курса, преподавая инженерные дисциплины. После окончания пусть небольшая часть студентов, но все же приходила работать к нам. Мы старались вовлекать их в перспективные работы, и постепенно они становились настоящими космическими инженерами.

У меня также двойственное отношение к руководству. Только благодаря единоначалию Ю. Семёнова, его воле, хватке и даже удачливости удалось сохранить советскую пилотируемую (и не только) космонавтику в течение последнего десятилетия и подвести ее к XXI веку. С другой стороны, его отношение к людям, во всем многообразии и изменчивости, мягко говоря, оставляют желать лучшего.