Завершив, таким образом, космическую операцию, мы приняли почти волевое решение о том, что при следующих перестыковках модулей «Спектр» и «Кристалл» 5–метровая МСБ не коснется других элементов конструкции. Однако, похоже, что это бумажное решение до конца никого не успокоило. Подписывая этот документ, я невольно вспоминал размолвку с Л. Горшковым, который настаивал на том, чтобы использовать нашу упрощенную динамическую модель для оценки возможного соударения. Имея в составе проектных подразделений столько специалистов, владевших компьютерной графикой, они за 9 месяцев не смогли ничего сделать, и это за все то время, пока из?за их ошибки мы переделывали отработанную систему! Нет, мне этого было не понять, эту голубую, но жидкую кровь. При моделировании перестыковки по ЦУПовской методике стало ясно, что заклинить все?таки не должно.
В тот вечер мне даже пришлось поговорить с экипажем, давая рекомендации о том, на что обращать внимание при складывании панелей. Там, наверху, похоже, командовал Г. Стрекалов, мой сосед. Я доложил ему о том, что у нас, на дачной «Орбите», все в порядке и что все его ждут и болеют за него.
Когда через пару часов я вернулся на дачу, то прямо на въезде встретил Лиду Стрекалову и передал ей совсем свежий привет от мужа. Она выглядела очень расстроенной и жаловалась на то, что В. Рюмин на Геннадия «катит баллон». Я, как мог, успокаивал ее: «Нет, Лида, это не так, он, может, и двигался где?то не очень быстро, но делал все правильно». Старый конь борозды не испортит, как говорит русская пословица. Главную задачу в открытом космосе они выполнили.
Так говорил я в тот вечер на земной «Орбите».
На следующий вечер назначили перестыковку «Спектра». Все?таки я решил заехать к себе пораньше, с самого утра, чтобы сделать оперативные дела, а после обеда устроить себе что?то вроде сиесты. Однако отдохнуть в тот день так и не удалось. В общей сложности, этот день, 2 июня, стал, пожалуй, самым длинным и трудным, заполненным многими мелкими делами и одним самым главным и ответственным. Перестыковка осложнялась очередным «U–минимумом», при котором на борту отключалось электричество, а потеря ориентации еще существенно больше усугубила бы положение с электроэнергией: неориентированная станция не могла правильно выставить свои СБ на Солнце. Получался почти замкнутый круг, а тут еще компьютер сбоил, тоже в очередной раз.
Президент с командой улетел на юбилей Байконура, а мы остались тут с общими проблемами.
Их всегда хватало, этих проблем, новых и застарелых, — как укрепить руководство одного из отделов. В середине того тяжелого дня я подписал распоряжение по отделению, назначив своего «освобожденного» зама В. Павлова исполнять обязанности начальника отдела, который два с половиной года назад бросил Э. Беликов. За все это время мне так и не удалось найти достойной замены. Ничего лучшего я не смог придумать. Штатный зам В. Волошин собирался в КЦК, а я не мог тогда знать, что жить ему оставалось только полгода.
Остаток дня прошел на телефонной связи с ЦУПом: В. Благов все же советовал к вечеру заехать, хотя, по его словам, надежды восстановить энергетику на орбите и подготовиться к перестыковке практически не было. Все?таки я послал свою стыковочную и перестыковочную команды к вечеру в ЦУП — на всякий случай.
Рабочий день, а с ним и неделя, заканчивались, и у меня в голове почему?то крутилась популярная американская аббревиатура — TGIF (Thanks God it's Friday), обозначающая: «Спасибо Богу, сегодня пятница».
К семи часам вечера я приехал в ЦУП, где уже собрались специалисты и «остатки» руководства: В. Соловьев, В. Благов, О. Бабков, Ю. Григорьев. В течение двух витков обсуждали возможные варианты, анализируя поступающую сверху информацию. Она оставалась неутешительной: запаса «ампер–часов» было совсем мало. Самое опасное заключалось в том, что если манипулятор зависнет, то это конец: остатки электроэнергии растают, прежде чем удастся что?либо предпринять. Ведь 150 ампер–часов — это каких?то пять часов жизни модуля, а зависшая на манипуляторе связка практически неуправляема и долго существовать на орбите не сможет. Тогда впору спускаться на Землю, тогда действительно конец.
Уже 10 часов вечера, советоваться больше не с кем. Н. Зеленщиков пару раз звонил с полигона, там уже полночь, они на два часа восточнее. Потом и эти звонки прекратились. Решение надо принимать здесь: все?таки решаться или переносить на завтрашний вечер. Завтра суббота, но не это, конечно, главное, через день может быть еще хуже. Очередной сеанс связи, 10 часов 30 минут: руководитель группы анализа (ГА) Ю. П. Антошечкин докладывал о текущих ампер–часах. В 23.00 договорились о том, что со 150 ампер–часами пойдем ва–банк.
Полночь, наступило 3 июня. Мы — в главном зале. «Ну, как там?» — почти кричит Соловьев в другой конец Антошечкину, не пользуясь циркуляром. «Сейчас доложу», — еще через пару минут ответ готов: «145 ампер -часов». Окончательное решение принимает руководитель полета (РП): «Вперед!»