100 великих криминальных драм XIX века

А как же тогда это: «Природа настоящего революционера…исключает даже личную ненависть и мщение»? Видимо, про личную ненависть и мщение – это о чем-то другом.

Интересно, почему Нечаев поделился планами убийства только с тюремщиком Николаевым (прекрасная профессия для революционера!) и студентом Кузнецовым, а Прыжову с Успенским ничего не сказал? Об этом у него в катехизисе тоже есть: такое – «У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение» и еще такое – «Товарищи-революционеры, стоящие на одинаковой степени революционного понимания и страсти, должны, по возможности, обсуждать все крупные дела вместе и решать их единодушно». Выходит, бедняге Прыжову не хватало «революционной страсти», а Успенскому – «революционного понимания»? Вот и попали оба в революционеры «второго и третьего разрядов» – из тех, которые должны быть «под рукой» и которыми не жалко пожертвовать.

А Нечаев просто исчез. Он бросил своих сообщников разбираться с полицией и самоустранился. «Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ея побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность» – это тоже о революционере. И о Нечаеве.

Когда запахло жареным, Нечаев напросился в дом революционного товарища, студента Земледельческого института Владимира Ковалевского, и спрятался там на ночь. 5 января 1870 года Ковалевского арестовали за укрывательство Нечаева и отправили в Петропавловскую крепость. 1 июля 1871 года его судили, а 22 августа оправдали, но при этом он был лишен права на государственную службу и находился под надзором полиции. А Нечаев опять исчез.

В Швейцарии

Обнаружился он уже в Швейцарии, куда успел сбежать. Там его тепло приняли. А.И. Герцена уже не было в живых (он умер в 1870 году), но Н.И. Огарев согласился помочь Нечаеву деньгами. И тут правительство Российской империи запросило швейцарские власти о выдаче уголовного преступника. И Нечаев опять скрывался. Он безуспешно пытался уговорить Наталью Герцену издавать «Колокол» после смерти отца, а потом вдруг признался ей в любви и сделал предложение. «Шестая и важная категория – женщины… Одне – пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно пользоваться, как третьею и четвертою категориею мужчин. Другия – горячия, преданныя, способныя, но не наши, потому что не доработались еще до настоящего бесфразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории».

Вероятно, Наталья Александровна Герцен принадлежала ко второй категории («горячия, преданныя, способныя, но не наши») и ее нужно было употреблять как мужчин пятой категории. Как именно? В «Катехизисе» об этом написано: «Пятая категория – доктринеры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголющих кружках и на бумаге. Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломныя заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих». В общем, Наталье была уготована роль валькирии революции, женщины, гордо несущей имя своего отца, которого, как мы помним, «декабристы разбудили» и «он развернул революционную агитацию» (В.И. Ленин. Памяти Герцена). Ради известной фамилии Нечаев желал породниться.

Но тут Наталья узнала об убийстве студента Иванова, и ее охватил ужас. Она просила Огарева не помогать Нечаеву и вообще держаться от него подальше. И Огарев, и даже Бакунин прекратили отношения с Нечаевым. Вся революционная эмиграция теперь смотрела на него как на убийцу.