100 великих крылатых выражений

Отправляясь в сражение, тамплиеры торжественно пели этот псалом, чьи строки стали их девизом. Это придавало им силы и мужество в предстоящей борьбе, награждало их надеждой, ведь, только повинуясь Господу, Его воле, можно было ради веры христианской устремляться на битву. Лишь в Его власти было дать победу.

В эту высшую реальность творящейся перед нами истории свято верили и средневековые рыцари-тамплиеры, и император Александр I, единственный великий мистик на российском троне. Его истовая вера в святость русского триумфа 1812 г., в соединенность этой победы с высшим, небесным Законом, передалась и одному из его преемников, вошедшему в историю под славным именем «Освободитель». Всю свою жизнь на троне он, император Александр II, избавлял крестьян от рабства, подданных – от дурных законов, а единоверцев – от злой неволи.

В 1878 г. русская армия одержала еще одну великую победу, освободив земли Балканского полуострова, населенные южными славянами, от турецкого владычества. Своим указом от 17 апреля 1878 г. император учредил медаль «В память Русско-турецкой войны 1877–1878». Их отчеканили из серебра (83 334 медали), светлой бронзы (635 921 медаль) и темной бронзы (335 424). Серебряными медалями награждали лишь тех, кто оборонял Шипкинский перевал и Баязет, а с 1881 г. – еще и тех, кто участвовал в осаде Карса.

На лицевой стороне всех медалей был изображен православный крест, окруженный сиянием. У его подножия находился поверженный полумесяц. Вдоль бортика с двух сторон были нанесены даты: «1877» и «1878». На оборотной стороне медали была начертана все та же надпись: «Не намъ, не намъ, а имени Твоему».

И пока Его милость была ниспослана России, русскому оружию были дарованы и эти, и другие славные победы. И из горнила войны Россия выходила непокоренной, убереженной Богом.

Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье

1827 г.

…Неподалеку от Таганрога карета остановилась. Из нее выпорхнула стройная пятнадцатилетняя девочка и побежала к морю. Оно все было покрыто волнами, налетавшими на берег. Девочка то мчалась от них прочь, то спешила догнать отступавшую волну.

Поблизости находился знакомый ее отца, поэт, видевший эту сцену. Пройдет несколько лет, и в первой главе «Евгения Онегина» княгиня Мария Николаевна Волконская, урожденная Раевская (1804–1863), встретит прелестные стихи, посвященные ей одной: «Как я завидовал волнам, бегущим бурной чередою с любовью лечь к ее ногам!» (1, XXXIII).

Ее безмятежная юность, впрочем, кончилась сразу. Ее мужа, одного из руководителей декабристов, князя С. Г. Волконского, лишили титула, состояния и гражданских прав и приговорили к двенадцатилетним каторжным работам и пожизненной ссылке. 26 июля 1826 г. с другими декабристами его отправили в Сибирь.

Княгиня Волконская заложила свои драгоценности, заплатила долги мужа и 15 декабря 1826 г. написала письмо царю, прося разрешение следовать за мужем.

Формальности были быстро улажены, и юная красавица отправилась в Сибирь. В Москве она остановилась у своей родственницы (по мужу), поэтессы и хозяйки литературного салона З. А. Волконской. 27 декабря в честь своей гостьи та пригласила итальянских певцов, бывших в ту пору в Москве. Среди гостей оказался и Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837). Еще недавно он сам за свои революционные стихи был отправлен в ссылку, и ее отец, Н. Н. Раевский, вспоминала в своих «Записках» М. Н. Волконская, «принял участие в бедном молодом человеке, одаренном таким громадным талантом, и взял его с собой, когда мы ездили на Кавказские воды, так как здоровье его было сильно расшатано».

Увидев теперь бедную молодую княгиню и узнав о ее близком отъезде, Пушкин, друг и знакомый многих декабристов, решил отправить вместе с ней свои послания к узникам.

Цитата из послания А. С. Пушкина к декабристам

Посланий было два. Среди тех, кто вышел на Сенатскую площадь в Санкт-Петербурге 14 декабря 1825, был ближайший друг поэта – И. И. Пущин (1798–1859). Поступив в 1811 г. в Царскосельский лицей, они легко сдружились – они были поселены в соседних комнатах и вечерами подолгу разговаривали обо всем. Этот «ветреный мудрец» Пущин стал лучшим товарищем и собеседником юного поэта.