100 великих крылатых выражений

Более 20 тысяч иностранных добровольцев пали в боях за Республику. Долорес Ибаррури, обращаясь к собравшимся, сказала со слезами на глазах: «Матери! Женщины! Когда пройдут годы и раны войны затянутся […] когда все испанцы снова будут гордиться своей свободной страной, расскажите своим детям об интернациональных бригадах. Расскажите им, как эти люди добирались через горы и моря, пересекали границы, ощетинившиеся штыками и охраняемые свирепыми псами, чтобы сражаться за свободу нашей родины. […] Они отказались от всего – от своих любимых, от своей страны, своих домов, своего будущего. Они пришли и сказали нам: “Мы здесь, и ваше дело, дело Испании, – наше дело”. Сегодня они уходят. Но многие из них, тысячи из них навсегда остаются здесь, в испанской земле».

Примерно половина из 12 тысяч бойцов интербригад покинули Испанию. Но осталось немало и тех, кто не хотел возвращаться на родину, чтобы жить там на коленях. Остались немцы, австрийцы, итальянцы, венгры, чехи – на их родине хозяйничали нацисты или фашисты. Им некуда было возвращаться. Многие из них позднее погибли в последних боях за Республику, другие были все-таки выданы французскими властями нацистам.

В декабре 1938 – январе 1939 г. франкистами была захвачена Каталония. Силы теперь были совершенно не равны: численность наступающей армии составляла 300 тысяч человек; у защитников Каталонии оставалось всего 17 тысяч винтовок.

Барселона была сдана почти без боя. В городе воцарился жесточайший террор. В первую неделю после падения Барселоны были расстреляны около 10 тысяч ее жителей, в последующие дни – еще около 25 тысяч человек. Даже «жить на коленях» было позволено тогда не каждому.

Около полумиллиона бойцов республиканской армии перешли в ближайшие недели французскую границу и сдались местным властям. Их содержали в 15 временных лагерях – без крыши над головой, без туалетов, без хлеба, порой даже без воды. Все, чем встретила их Франция, – это штыки часовых и колючая проволока, которой огородили лагеря.

Но концлагеря ждали испанцев и на родине. Ведь после того как Мадрид и оставшиеся районы Республики сдались франкистам, около двух миллионов испанцев были отправлены на каторжные работы в концентрационные лагеря, сооруженные по нацистскому образцу. Около ста тысяч человек были расстреляны победителями.

Большие победы в XX в. часто завершались кровавым террором – бессчетными жертвами неведомым богам, которые приносили безбожные победители.

Поздним вечером 31 марта 1939 г. в Бургосе, временной столице франкистов, в комнату, где лежал генералиссимус Франко, заболевший гриппом, вошел его адъютант и доложил, что вся страна теперь занята верными ему войсками. Война закончена.

«Очень хорошо, – ответил Франко. – Большое спасибо».

Долорес Ибаррури успела покинуть Испанию. Она уехала в СССР и вскоре потеряла сына: старший лейтенант Рубен Руис Ибаррури (1920–1942) погиб в битве за Сталинград. У нее осталась только дочь (еще трое ее детей умерли в раннем возрасте). Домовитая Долорес Ибаррури в определенном отношении была, если вспомнить ленинские слова, образцовой кухаркой, взявшейся управлять государством, которого после ее хозяйничанья скоро не стало.

Многие годы она была правоверной сталинисткой. В 1942 г. она возглавила КПИ, став ее генеральным секретарем (с 1960 – председатель партии). Ее не коснулись сталинские чистки.

Однако к старости политические взгляды «испанской мечтательницы», лауреата Международной Ленинской премии (1964), кавалера орденов Ленина и Октябрьской Революции, все сильнее расходились со взглядами «кремлевских реалистов». Ей, уживавшейся со Сталиным, все более жалкими и слабыми казались его преемники. «Железная леди» коммунизма когда-то готова была умереть стоя, но жить без борьбы, среди посредственностей, ей было, все равно что жить на коленях. Она «не поддавалась дрессировке», сказал о ней Сантьяго Каррильо, генеральный секретарь КПИ (1960–1982).

С годами Каррильо стал одним из лидеров «еврокоммунизма» – одним из тех, кто перестал к началу 1970-х сверять свой курс по приказам из Москвы. И Пассионария ему в этом не мешала. С возрастом она, похоже, перестала видеть мир в черно-белом цвете. В 1968 г., когда войска стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, чтобы подавить «социализм с человеческим лицом», она от имени испанских коммунистов передала руководству КПСС ноту протеста.