100 великих крылатых выражений

Для третьих, отмечает российский историк В. А. Невежин в своей статье «“За русский народ!” Прием в Кремле в честь командующих войсками Красной армии 24 мая 1945 года» («Наука и жизнь», 2005, № 5), «в тосте Сталина просматривалось стремление видеть русский народ покорным, верным и преданным ему лично».

Наконец, четвертые лишали эту речь какой-либо серьезной подоплеки и отмечали, что Сталин, безмерно уставший за годы войны, хотел лишь по-человечески выразить свое восхищение удивительными качествами русского народа, его стойким, непреклонным характером. Так, Р. И. Косолапов, многие годы возглавлявший журнал «Коммунист», усматривал в сталинской речи почти лирическую ноту признательности народу за великую поддержку.

Знаменательно, что одним из главных качеств русского народа, отмеченных вождем, было терпение. Четыре года назад только оно ведь и спасло его. «Вождь похвалил русских за терпение – за то, что они не сбросили его и его режим в 1941–1942 гг., когда сталинские просчеты и ошибки чуть было не привели к победе нацистов» (А. В. Зубов. «История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953)», 2016).

Поэт-фронтовик Б. А. Слуцкий впоследствии написал об этом эпизоде стихотворение, которое так и называлось «Терпенье» (впервые оно было опубликовано лишь посмертно, в 1988 г., в журнале «Огонек», № 17). Там были такие строки, картинно передававшие и сцену приема, и величие Сталина, и реакцию победителей на его слова:

Это был не просто тост
(Здравицам уже пришел конец).
Выпрямившись во весь рост,
Великанам воздавал малец
За терпенье.
Трус хвалил героев не за честь,
А за то, что в них терпенье есть.
– Вытерпели вы меня, – сказал
Вождь народу. И благодарил.
Это молча слушал пьяных зал.
Ничего не говорил.
Только прокричал: «Ура!»
Вот каковская была пора.
Страстотерпцы выпили за страсть,
Выпили и закусили всласть.

Какая красивая физика!

1945 г.

История создания немецкой атомной бомбы, как известно, завершилась самым счастливым образом.

Во второй половине дня 6 августа 1945 г. майор британской армии Т. Х. Риттнер, сотрудник спецлагеря для интернированных лиц в местечке Фарм-Холл, получил секретный приказ из Лондона. Ему было велено собрать ведущих немецких физиков-ядерщиков, содержавшихся в лагере. В 18.00 ожидалось экстренное сообщение Би-би-си.

Первым, о ком вспомнил Риттнер, был, конечно же, Отто Ган – человек, открывший в 1938 г. деление ядер урана, путь к созданию атомной бомбы. Профессор Ган хорошо знал английский язык, и потому, глядя на него, Риттнер легко мог убедиться, какой эффект произведет эта новость.

Энрико Ферми и взрыв «Штучки» через 0,016 секунды после детонации.

16 июля 1945 г.

И вот в назначенный час зазвучал голос диктора, который сообщил, что на японский город Хиросиму сброшена бомба нового типа. Отто Ган пришел в ужас: «Послушайте, Риттнер, я еще шесть лет назад понял, насколько оно опасно, мое открытие, но я не верил, я до сих пор не верил, что эту бомбу можно создать».

В 1938 г. в Берлине Отто Ган и Фриц Штрассер, обстреливая урановое ядро нейтронами, убедились, что ядро, по словам Гана, «лопается» (иначе говоря, распадается). В 1939 г. американский физик венгерского происхождения Лео Силард установил, что, если при делении ядер урана образуется более двух нейтронов, срабатывает лавинный эффект – начинается цепная реакция распада урановых ядер. Возникает самоподдерживающаяся реакция, при которой будет выделяться огромное количество энергии. Ее можно использовать в практических целях – например, построить мощный ядерный реактор. Но можно и в военных целях…

Силард и еще один венгерский физик, живший в США, Эдвард Теллер, даже решили обратиться к президенту Франклину Рузвельту, чтобы предупредить его о том, что Гитлер может создать «урановую бомбу», и тогда его невозможно будет победить. Однако власти США не проявили интереса к этой информации. Дело сдвинулось с места, когда Альберт Эйнштейн по просьбе Силарда в октябре 1939 г. передал Рузвельту письмо, где разъяснялась суть исследований, проводимых сейчас в атомной физике. Но работы в этой области еще более года продвигались в США ни шатко ни валко.