100 великих крылатых выражений

Народ требует создать «народное правительство». Де Голля – в отставку! Старик засиделся – и должен уйти! Пусть уходит с позором, раз пропустил момент, когда мог бы покинуть свой президентский пост в зените славы.

В стране все чаще вспоминают события тридцатилетней давности. 1936 год. Победа Народного фронта. Одни вспоминают те дни с надеждой, другие – с ужасом. Все чаще поговаривают о том, что военные могут совершить переворот и взять власть в свои руки, как было год назад в Греции.

Кризис достигает кульминации 29 мая, в самый загадочный день «Парижской весны». Президент внезапно исчезает. По Парижу разлетается слух о том, что де Голль вывезен на вертолете в неизвестном направлении. Почти сутки никто не знает, где он находится. Может быть, его уже нет в живых? «Франция затаила дыхание» (Гейсмар). Близится развязка драмы в четырех неделях-действиях. Миттеран и его социалисты уже готовы образовать правительство.

Позднее станет известно, что де Голль на пару часов отбыл… в Баден-Баден, а к вечеру возвратился во Францию, отправившись в свое имение в Коломбе-ле-дез-Эглиз, в 300 километрах от Парижа.

Причины внезапного бегства президента Франции в ФРГ остаются не ясны и сегодня, пишет Норберт Фрай. Создается ощущение, что «государственный кризис в этот момент перешел в нервный кризис». Но чаще говорят о том, что президент срочно вылетел на секретную встречу со своим давним товарищем, генералом Жаком Массю, который командовал французскими войсками, расквартированными в Германии. Де Голль якобы убедился, что Массю на его стороне и готов ввести войска во Францию, чтобы помочь ему. Президент понял, что не все потеряно, и вернулся наводить порядок в стране. В свою очередь Гейсмар полагает, что де Голль спешил встретиться с военными, чтобы «упредить государственный переворот».

Но все это догадки, только догадки.

Достоверно известно одно. На следующий день президент был совсем другим – твердым, решительным, скажут его сторонники; «высокомерным и самоуверенным» (Курлански), уточнят противники. Он перешел в наступление. Он обратился к стране по радио и телевидению. Объявил, что Франции грозят «диктатура» и «тоталитарный коммунизм». Заверил, что ни он, ни Помпиду не уйдут в отставку, а вот Национальное собрание будет распущено. Если же забастовки не прекратятся и после этого, он введет в стране чрезвычайное положение. Свое короткое выступление де Голль закончил, как обычно, словами: «Vive la République! Vive la France!» – «Да здравствует Республика! Да здравствует Франция!» Этой речью он вновь напомнил себя прежнего, человека героической эпохи борьбы с немецким нацизмом.

К тому времени многих людей уже охватил «страх перед вакуумом, перед неизвестным, перед анархией» (Гейсмар). Когда де Голль вернулся в Париж, его встречают как спасителя, ведь «французы хотят теперь только одного: возвращения к порядку» (Гейсмар).

Едва трансляция речи окончилась, сотни тысяч парижан устремились на Елисейские Поля. Во главе шествия, организованного голлистами, шли ближайшие соратники президента – Мишель Дебре и знаменитый писатель, министр культуры Андре Мальро. «Молчаливое большинство», никак не проявлявшее себя весь этот месяц, когда Париж был отдан на растерзание бунтарям, теперь наконец заговорило. Это был крупнейший контрреволюционный митинг «Парижской весны». По словам организаторов, в тот день собрались около миллиона сторонников де Голля (цифры полиции скромнее: 300 тысяч участников). Они скандировали то, чего мечтатели и революционеры никак не ожидали услышать: «Миттерана в тюрьму! Кон-Бендита в Дахау! Франция для французов!» Об эту безликую массу собравшихся, как о необозримую каменную стену, разбивались теперь волны недалекого революционного энтузиазма.

Политическая инициатива окончательно переходит к правым. Уже в начале июня забастовки тихо сходят на нет. Рабочие освобождают захваченные ими фабрики, а если кто-то упорствует, порядок быстро наводит полиция. 16 июня последние полторы сотни студентов, удерживавших Сорбонну, покидают университет. Капитуляция. Беспомощный, разочарованный вожак бунтарей Кон-Бендит возвращается во Франкфурт. В его ушах все еще звучат слова добряка-полицейского: «Жаль, что ты не сдох в Аушвице (Освенциме. – А. В.)!»

На выборах в Национальное собрание в конце июня с огромным перевесом победили голлисты, получившие 358 мест из 487, тогда как число голосов, поданных за левые партии, сократилось наполовину. Французский народ не хотел «невозможного». Ему нужны были закон и порядок, а не революция.