100 великих крылатых выражений

Несомненно, что подобная манера поведения и привлекала к нему юного Александра III, который, только-только придя к власти, все еще оставался зависим от окружавших его людей. Он тяготился опекой и не хотел считаться ни с чьим мнением – так, как это делал Диоген. Говорят, что царь даже сказал: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном».

Со временем став всесильным, грозным монархом, он научится вести себя с людьми, как Диоген. Отныне он будет смотреть на человечество сверху вниз. Для него будут существовать лишь он сам – солнце, воссиявшее над покорным ему миром, – и его подданные, которые должны слепо повиноваться светилу, иначе будут испепелены им. Пока же юный царь задумчиво бродит по Коринфу, высматривая Диогена…

Об их встрече впоследствии поведали знаменитый римский оратор Цицерон (106—43 гг. до н. э.) в своих «Тускуланских беседах», историк Плутарх (46—127 гг.) в биографии Александра Македонского и Диоген Лаэртский (II–III вв.).

Царь Александр и его спутники нашли Диогена нежащимся на солнце. Он отдыхал, наслаждался – ничего большего не хотел от жизни. От жизни, что, как вода, изливаемая из кувшина, стремительно утекала от него. Долгая аскеза иссушила его тело, а кожа, едва прикрытая грубой тканью, задубела от жаркого солнца, дождя и ветра. Рядом лежало все его имущество: знаменитая палка, с которой он разгуливал по городу, и небольшая сума: философ-циник собирал в нее объедки.

Царь подошел к философу, тенью навис над ним. «Я – Александр, царь Македонии!»

«Я – Диоген, киник», – ответил старик.

Если царь и слышал прежде, что Диоген – самый неприхотливый из людей, теперь он это лицезрел. Если царь и слышал прежде, что Диоген – самый независимый из людей, теперь он убедился в этом наяву.

«О, Диоген! Назови мне свое желание! Я исполню его, сколько бы это ни стоило!» В душе царя шевельнулась гордость оттого, что лишь он один властен осчастливить мудреца. Диоген приподнялся. Из глубины той мрачной тени, что отбрасывала фигура царя, светились белки старческих глаз; из глубины тени взывал его голос: «Не заслоняй мне солнца».

Изумленный ответом, царь отошел. Диоген кивком поблагодарил его. Разговор был окончен.

Покидая уличный приют философа, царь был непривычно молчалив. Зато его спутники вовсю потешались над дряхлым нищебродом, который и не знал, наверное, кому нагрубил. Вот тогда царь грустно промолвил, что хотел бы быть Диогеном.

А сам Диоген, словно перечеркивая все, что свершит его нежданный собеседник, признался, что «живется ему лучше, чем персидскому царю: ему всегда всего хватает, а царю всегда всего мало; ему ничего не нужно из услад, которыми персидский царь не может насытиться, а его, Диогеновы, услады царь навряд ли способен разделить» (Цицерон).

Так завершилась встреча двух самых свободных людей Македонии и Греции – царя Александра и «босяка» Диогена, состоявшаяся «в начале славных дел» царя – в канун его страшных военных походов. И подобные встречи философа (или ученого, или художника, или аскета) и царя (тирана, вождя, демагога, олигарха) в последующие века повторялись не раз.

Немецкий философ Освальд Шпенглер в «Закате Европы» даже придал этой фразе Диогена убедительность общественного закона, показывающего, что среда человеческая крайне неоднородна и распадается на «материю духа» и «антиматерию силы»: «Слова о “полевых лилиях” являются для глубоко религиозных (и философских) натур безусловной истиной. Натуры эти всем центром тяжести своего существа пребывают вне экономики и политики, как и вне всех прочих фактов “этого мира”. Об этом мы знаем по эпохе как Иисуса, так и св. Бернара и фундаментальному ощущению сегодняшней русскости, а также и по образу жизни Диогена или Канта» (т. 2, гл. 5, I).

И факты «этого мира» никогда не утешат подлинных мудрецов, зато лучи солнца и звезд сияют для них.

Умерли же царь Александр и Диоген, по преданию, в один день – 10 июня 323 г. до н. э. Один умер молодым, успев совершить множество подвигов во славу смерти, которую несчетно сеял на земле. Другой умер в глубокой старости, и все, что он делал под солнцем, было одним нескончаемым подвигом жизни.

Во вселенной бессчетное множество миров, а мы еще и одного не завоевали!

327 г. до н. э.