100 великих монархов

То же мрачное шутовство видно во множестве его поступков. Через залив между Байями и Путеоланским молом, шириной в 3600 шагов, он велел перекинуть мост. Для этого он собрал отовсюду грузовые суда (чем вызвал даже голод, так как не осталось кораблей для подвозки хлеба), выстроил их на якорях в два ряда, насыпал на них земляной вал и выровнял по образцу Аппиевой дороги. По этому мосту он два дня разъезжал взад и вперёд со свитой преторианцев. По мнению многих, Гай выдумал этот мост в подражание Ксерксу, который вызвал такой восторг, перегородив более узкий Геллеспонт. Сенаторов, занимавших самые высокие должности и облачённых в тоги, он заставлял бежать за своей колесницей по несколько миль, а за обедом стоять у его ложа, подпоясавшись полотном, словно рабов. На театральных представлениях он раздал даровые пропуска раньше времени, чтобы чернь заняла места всадников, и потом потешался, наблюдая за их ссорами. На гладиаторских играх он вдруг вместо обычной пышности выводил изнурённых зверей и убогих дряхлых гладиаторов.

Он часто сетовал на то, что правление его скоро сотрётся из памяти, так как не было отмечено ничем величественным — ни разгромом войск, ни голодом, ни чумой, ни пожаром, ни хотя бы землетрясением. Впрочем, как выяснилось, об этом он сокрушался напрасно. Одежда и обувь его часто поражали своей нелепостью. Он то и дело выходил к народу в цветных, шитых жемчугом накидках, с рукавами и запястьями, иногда — в шелках и женских покрывалах, обутый то в сандалии или котурны, то в солдатские сапоги, а то и в женские туфли. Много раз он появлялся с позолоченной бородой, держа в руке молнию или трезубец. Триумфальное одеяние он носил постоянно даже до своего похода.

В роскоши он превзошёл своими тратами самых безудержных расточителей. Он выдумал неслыханные омовения, диковинные яства и пиры — купался в благовонных маслах, горячих и холодных, пил драгоценные жемчужины, растворённые в уксусе. При этом он приговаривал: «Нужно жить или скромником, или цезарем!» Он велел выстроить либурнские галеры в десять рядов вёсел, с жемчужной кормой, с разноцветными парусами, с огромными купальнями, портиками, пиршественными покоями, даже с виноградниками и плодовыми садами всякого рода: пируя в них средь бела дня, он под музыку и пение плавал вдоль побережья Кампании. Сооружая виллы и загородные дома, он забывал про всякий здравый смысл, думая лишь о том, чтобы построить то, что построить, казалось, невозможно. Таким образом, меньше чем за год он промотал колоссальное наследство Тиберия — 2 миллиарда 700 миллионов сестерциев (а по некоторым сведениям даже больше).

Затем он обратился к самым преступным способам, не брезгуя никакими злодеяниями, для того чтобы присвоить себе чужие деньги. Он объявлял незаконными завещания, заставлял покупать за баснословные цены всю утварь, оставшуюся после больших зрелищ, заседая в суде, присуждал к конфискации имущество всех, без оглядки на их вину (говорили, что однажды он одним приговором осудил сорок человек по самым разным обвинениям, а потом похвалялся перед Цезонией, проснувшейся после дневного сна, сколько он дела переделал, пока она отдыхала). Налоги он собирал новые и небывалые: так, он обложил пошлиной все съестные товары, продававшиеся в городе, носильщики платили одну восьмую дневного заработка, проститутки — цену одного сношения. Не останавливался он и перед прямым грабежом. Рассказывали, что однажды он играл в кости с друзьями и проигрался. Тогда он вышел из дворца, увидел двух всадников, велел схватить их и лишить имущества, а затем вернулся и продолжил игру.

Из искусств Гай больше всего занимался риторикой, и действительно достиг больших успехов. Он легко находил слова, и мысли, и нужную выразительность, а голос его доносился до самых задних рядов. Однако с особенной страстью занимался он искусствами другого рода, самыми разнообразными. Гладиатор и возница, певец и плясун, он сражался боевым оружием, выступал в выстроенных им цирках, а пением и пляской так наслаждался, что даже на всенародных зрелищах не мог удержаться, чтобы не подпевать трагическому актёру и не вторить у всех на глазах движениям плясуна. Своего коня Быстроногого он так любил, что построил ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, говорят, что если бы Гай не был убит, то непременно сделал бы коня консулом.

Среди этих безумств и разбоев многие готовы были покончить с императором, но успех выпал на долю Кассия Хереи, трибуна преторианской когорты. Известно было, что Гай постоянно потешался и издевался. Заговорщики напали на Гая 24 января 41 года в то время, когда он в сопровождении нескольких сенаторов шёл по узкому проходу по направлению к театру. Первый удар сделал Херея, пробив ему затылок, затем остальные нанесли ему более тридцати ран. Зарубили и жену его Цезонию, а дочери разбили голову о стену. Труп императора был кое-как сожжён наполовину и закопан в саду (позже его погребли более достойно вернувшиеся из изгнания сёстры). Власть была передана дяде Калигулы Клавдию.

КЛАВДИЙ I