100 великих оригиналов и чудаков

Причина конфликта была связана, как положено, с женщиной. Звали её Елизавета Ивановна Дмитриева, она писала стихи. После мимолётного знакомства в Париже в 1907 году, она встретилась с Гумилёвым через два года в Петербурге. Он рассказывал ей о своём путешествии в Африку, встречах со львами и крокодилами.

Она неожиданно сказала: „Не надо убивать крокодилов“. Он был ошеломлён. С этого момента, по её воспоминаниям, у них вспыхнула „молодая звонкая страсть“. Они часто встречались, он предлагал ей выйти за него замуж, но она была невестой другого. Тем не менее, они вместе отправились в Коктебель, остановились у общего знакомого Максимилиана Волошина… Как признавалась она: „Самая большая моя в жизни любовь, самая недосягаемая, это был М.А.“ — Волошин.

Дмитриева попросила Гумилёва уехать, и он просьбу её выполнил. Она осталась на несколько месяцев, позже назвав их лучшими в своей жизни. Тогда-то и появилась загадочная поэтесса Черубина де Габриак. Такой псевдоним придумал ей Волошин.

Она посылала в только что созданный журнал „Аполлон“ стихи, как сейчас говорят, в готическом стиле, на бумаге с траурным обрезом. Письмо имело чёрную сургучную печать с девизом на латыни: „Горе побеждённым!“ Таинственная незнакомка покорила всю редакцию „Аполлона“, включая Гумилёва, и во главе с элегантным и манерным Сергеем Маковским. Она писала:

Люби меня! Я всем тебе близка.
О, уступи моей любовной порче.
Я, как Миндаль, смертельна и горька,
Нежней, чем смерть, обманчивей и горче.

Или:

И я умру в степях чужбины.
Не разомкну заклятый круг.
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины?

Да, имя оказалось тонким, томным и чарующим. Но когда поэтесса призналась в мистификации, в редакционных кругах поползли слухи. Об отношениях Гумилёва и Дмитриевой сплетничал приятель Николая Степановича, не стесняясь в выражениях. Узнал об этом Волошин. И в мастерской художника Александра Головина, при собрании сотрудников „Аполлона“, Волошин влепил пощёчину Гумилёву точно так, как тот поучал в Коктебеле: сильно, кратко и неожиданно…

Дуэль поэтов закончилась трагически… для виртуальной Черубины. „После дуэли я была больна, почти на краю безумия, — признавалась Дмитриева. — Я перестала писать стихи, лет пять я даже почти не читала стихов, каждая ритмическая строчка причиняла мне боль. Я так и не стала поэтом: передо мной всегда стояло лицо Н.С. Гумилёва и мешало мне“.

Для двух других сторон этого любовного треугольника случившееся не отразилось на творчестве. Как с немалой долей правды писал поэт и критик Николай Оцуп, Гумилёв, „считая себя уродом… старался прослыть Дон Жуаном, бравировал, преувеличивал. Позёрство, идея, будто поэт лучше всех других мужчин для сердца женщин… — вот черты, от которых Гумилёв до конца своих дней не избавился“.

Волошин был человеком другого склада. Он любил безобидные розыгрыши, мистификации, отдавая дань и мистике, но подлинной его страстью было — познание. Он стремился проникнуть мыслью в тайны бытия: хотел понять: зачем мы на планете? каким образом достигли могущества? что происходит с нами сейчас и ожидается в будущем?

Волошин писал не многословные исследования, а стихи. Его философская поэма „Путями Каина. Трагедия материальной культуры“ начинаемся так:

В начале был мятеж,
Мятеж был против Бога,
И Бог был мятежом.

Восстание не ангела-бунтаря Люцифера против Всевышнего, а самого Бога против себя — единственного достойного соперника! Творец создал совершенный мир и мог бы уйти на вечный покой. Но тогда бы ничего больше не происходило. А жизнь — это горение, стремление к новому, неведомому.

Лишь два пути раскрыты для существ.
Застигнутых в капканах равновесия:
Путь мятежа и путь приспособленья.
Мятеж — безумие; законы
Природы неизменны. Но в борьбе
За правду невозможного безумец
Пресуществляет самого себя.

Как выйти из-под власти природных закономерностей? Просто: используя одни законы мироздания против других. Чтобы взлететь в воздух, как птица, человек познал и применил на практике научные знания. Земное притяжение преодолевают космические ракеты.

Такова правда невозможного. Устремлённость в неведомое, за горизонт современных знаний и свершений. В этом — предназначение человечества. Творение Бога восстаёт против ограничений, а то и против Творца! В бунте проявляется суть божественного разума.

Каждый волен выбрать такую судьбу, которой достоин. Многих устраивает стадное существование, лишь бы с минимальными трудностями и наибольшим комфортом. Техника создаёт благообильные убежища, удобный искусственный мир.