100 великих политиков

Столыпин сознательно не трогал помещичьего землевладения. Он убеждал своих оппонентов: «Путем перераспределения всей земли государство не приобретет ни одного лишнего колоса хлеба. Уничтожены будут культурные хозяйства. Временно будут увеличены крестьянские наделы, но при росте населения они скоро обратятся в пыль, и эта распыленная земля будет высылать в города массы распыленного пролетариата». Главное же, отчуждение помещичьих земель подорвало бы принцип частной собственности. Ведь переданные крестьянам таким образом наделы в любой момент могли бы точно так же отняты у них в будущем одним росчерком правительственного пера.

19 марта 1907 года, выступая в Думе с программной речью, Столыпин провозгласил необходимость защиты «собственности и личности» крестьянина, введения социального страхования рабочих и веротерпимости в религиозной сфере. Он также заявил: «Нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: “Руки вверх”. На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: “Не запугаете”». Его не стали запугивать, а просто убили.

Правоту Столыпина блестяще подтвердила… Октябрьская революция. Осуществленная большевиками передача крестьянам помещичьих земель не решила аграрной проблемы. И уже через несколько лет после революции за счет роста числа крестьянских дворов в деревне возникла столь же острая нехватка земли, как и при «царском режиме». А в конце 20-х – начале 30-х годов в ходе насильственной коллективизации у крестьян фактически была отнята как «подаренная» господская земля, так и своя исконная, общинная.

Против перехода земли в частную собственность резко выступил Лев Толстой. 26 июля 1907 года он направил премьеру Столыпину, отец которого был его боевым товарищем по Севастопольской обороне, большое письмо, где утверждал: «Несправедливость состоит в том, что как не может существовать права одного человека владеть другим (рабство), так не может существовать права одного, какого бы то ни было человека, богатого или бедного, царя или крестьянина, владеть землею как собственностью. Земля есть достояние всех, и все люди имеют одинаковое право пользоваться ею».

Письмо задело Столыпина за живое. И он ответил Льву Николаевичу: «Вы считаете злом то, что я считаю для России благом. Мне кажется, что отсутствие “собственности” на землю у крестьян создает все наше неустройство.

Природа вложила в человека некоторые врожденные инстинкты, как то: чувство голода, половое чувство и т. п. и одно из самых сильных чувств этого порядка – чувство собственности. Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землею.

Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности, ведет ко многому дурному, и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств…

Смешно говорить этим людям о свободе или о свободах. Сначала доведите уровень их благосостояния до той по крайней мере наименьшей грани, где минимальное довольство делает человека свободным…

Меня вынесла наверх волна событий – вероятно, на один миг! Я хочу все же этот миг использовать по мере моих сил, пониманий и чувств на благо людей и моей родины, которую люблю, как любили ее в старину».

Каковы же были причины неудачи столыпинской реформы? Конечно, гибель премьера-реформатора сыграла здесь роковую роль. Равно как и упорное нежелание Столыпина трогать помещичьи земли, передача которых массе крестьян могла бы на время решить проблему малоземелья. Но скудость почвы и суровость климата делают фермерство в России коммерчески выгодным на большинстве земель только при очень большом размере земельного пая. Сегодня для этого в среднем необходим надел в 80 га. На практике российское крестьянство всегда имело земли в десятки раз меньше. В начале XX века средняя величина крестьянского надела составляла 4–6 га. Даже чаемый многими поколениями российского крестьянства «черный передел» – полный раздел между крестьянскими общинами всех помещичьих, государственных и кулацких земель – лишь на время решал проблему земельного голода. В 1917 году он мог дать средний прирост надела каждого крестьянина всего в 2 га. Это помогло бы какое-то время не умереть с голоду, пока неизбежный процесс дробления земли между наследниками не свел бы на нет и этот весьма скромный прирост земельного пая. Главное же, все равно не создалось бы базы для эффективных фермерских хозяйств. Для последних на небольших клочках земли потребовались бы такие вложения на агрокультуру, удобрения, специальную технику, которых не было ни у крестьян, ни у государства.