100 великих речей

13 марта 1809 г. 6-й барон Байрон впервые занял свое место в палате лордов, но уже через три месяца, спасаясь от заимодавцев, покинул Лондон и отправился на континент. Жадный до новых чувств, Джордж в течение двух лет побывал в Португалии, Испании, Гибралтаре, Албании, Греции, Константинополе. Из своих путешествий он вынес массу впечатлений и поэтических образов, привез рукопись автобиографической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда», герой которой стал культовой фигурой в европейской литературе и прототипом всех байронических героев XIX в. По возвращении домой Байрон опубликовал две первые песни поэмы тиражом 14 тыс. экземпляров. Книгу смели с прилавков в один день, и утром 11 марта 1812 г. Джордж проснулся знаменитым. Герой поэмы – усталый мечтатель и честолюбец пришелся по вкусу утонченной публике, жаждавшей романтических чувств с восточным окрасом, не желавшей ничего знать о низменной жизни черни, создававшей блага Соединенного Королевства.

Если бы 220 лет назад был Иинтернет, Байрон стал бы знаменитым за две недели до этой публикации. 27 февраля в палате лордов обсуждался билль против луддитов, этой самой «черни», и 6-й барон Байрон произнес в палате лордов свою первую речь – не против луддитов, а против законодателей.

Луддиты – участники движения против введения машин на производстве – представляли для властей серьезную проблему. Промышленная революция в Великобритании вызвала резкий рост производства. Предприниматели оборудовали фабрики новыми станками, которые заменяли ручной труд и сокращали число занятых работников. Рабочих массово увольняли, и те оказывались без средств существования. Сильнее всего это било по высококвалифицированным специалистам – ткачам, т. к. первыми начали переоборудовать чулочные фабрики. И хотя чулки, изготовленные машинным способом, были низкого качества и быстро рвались по швам, они были дешевле ручного изготовления.

Лорд Байрон.

Скульптор Б. Торвальдсен. Начало XIX в.

Крупнейшим центром ткацкой промышленности слыл Ноттингем, родина благородного разбойника Робин Гуда, который в Шервудском лесу близ города грабил богатых и отдавал награбленное бедным. В Нотингеме жил и Байрон. На окраине Шервудского леса располагалось полуразрушенное родовое поместье Байронов – Ньюстедское аббатство.

В борьбе за свои права британские пролетарии объединялись в тайное движение луддитов, достигшее наибольшего размаха в конце XVIII – начале XIX в. Луддиты врывались на фабрики с кувалдами и во имя легендарного короля Лудда (рабочего Недда Лудда) громили оборудование. Долгое время полиция сбивалась с ног, но поймать бунтовщиков с поличным не удавалось.

Когда в 1811 г. ноттингемские ткачи сожгли прядильни, чем дали сигнал к массовым выступлениям в других графствах, на борьбу с луддитами было брошено 12 тыс. солдат – больше, чем на войну с Наполеоном, а парламент решил принять билль о луддитах, ужесточавший наказание за промышленный саботаж, вплоть до смертной казни бунтовщиков.

Байрон знал о луддитах не понаслышке. Он воочию видел, как растет число обездоленных ткачей в графстве Ноттингемшир. Поэт размышлял об участи ткачей и во время своих путешествий. Из дальних странствий возвратясь, барон принял участие в парламентском обсуждении законопроекта о луддитах.

Речь Байрона вызвала в палате лордов скандал, но на провал законопроекта не повлияла. Билль получил силу закона 5 марта 1812 г. С этого дня начались казни луддитов, которых для «устрашения» населения в графстве Ноттингем вешали на дубах Шервудского леса.

Небольшой отрывок из речи Байрона, в которой он – единственный из парламентариев – раскритиковал законопроект о луддитах.

Речь была опубликована в газетах и «Парламентском журнале».

«Я слышу здесь, что этих людей зовут «чернью», отчаянной, опасной и невежественной. Ясно ли вы отдаете себе отчет в том, насколько вы, здесь сидящие, обязаны этой самой «черни»?

Эта «чернь» работает на ваших полях, она прислуживает в ваших домах; она управляет вашими кораблями, из нее набирается ваше войско; от того-то именно она и дает вам возможность угрожать всему миру. Но зато будет время, когда ваше пренебрежение к ее интересам, когда бедствия этого великого множества рабочего люда повергнет этот люд в отчаяние, и тогда это будет живой угрозой вам…

Разве можно превращать в тюрьмы целые графства! Вы хотите воздвигнуть плаху на всех полях, вы уже вешаете людей, как копченую рыбу. Вы хотите восстановить Шервудский лес как место для королевской охоты и как заповедник беглецов, объявленных вне закона. Этими мерами вы хотите избавиться от голодающего населения. Но когда смерть оказывается единственным избавлением для этих людей, неужели вы воображаете, что ваши драгуны могут обеспечить спокойствие Англии?

Неужели вы думаете, что то, чего не могли сделать ваши гренадеры, сделают палачи? Составители такого билля могут по праву считать себя достойными преемниками того афинского законодателя, о котором говорили, что его законы писаны не чернилами, а кровью…