100 великих россиян

Совсем недолго после октябрьского переворота просуществовала и многопартийная система. 9 декабря представители левых эсеров вошли в Совнарком, где получили портфели наркомов земледелия, юстиции, почт и телеграфа и еще несколько второстепенных. Сотрудничество, хотя и не без трений, продолжалось вплоть до заключения Брестского мира. (Известно, что Брестский мир был самым тяжелым и унизительным из всех, что заключала за свою тысячелетнюю историю Россия: ей пришлось согласиться на передачу немцам Черноморского флота и огромную контрибуцию, но также и на независимость своих колоний: Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии, Польши, Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана, которые вскоре были оккупированы немцам и их союзниками. Фактически мир закрепил капитуляцию и полное поражение России в Первой мировой войне.) 15 марта в знак протеста против мира с Германией эсеры вышли из СНК, а в июле 1918 г. подняли в Москве (которая незадолго до этого вновь стала российской столицей) мятеж. Он был вскоре подавлен, а эсеровская партия – разгромлена и запрещена. С этих пор большевики правили одни.

Очень скоро страна почувствовала жесткую хватку новой власти. Сторонники буржуазных свобод должны были констатировать, что историческая возможность установить в России демократию оказалась упущенной – на смену рухнувшему самодержавию пришла диктатура большевиков. В 1919 г. Мартов писал о том, что все дореволюционные теоретические рассуждения Ленина о новом пролетарском государстве остались на бумаге. (В частности, в написанной непосредственно перед октябрьским переворотом работе «Государство и революция» Ленин обещал «тотчас осуществить меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) выборность и сменяемость власти, 2) плата госслужащим не выше рабочего, 3) все будут выполнять функцию контроля и надзора, чтобы никто не стал бюрократом.».) «Действительность жестоко обманула все эти иллюзии, – продолжал Мартов. – Советское государство не установило ни выборности, ни сменяемости, не отменило профессиональной полиции, не растворило суда в непосредственном правотворчестве масс. Напротив, в своем развитии оно проявляет обратную тенденцию – к крайнему усилению государственного централизма, к максимальному развитию иерархического и принудительного начал в общежитии, к развитию и пышному расцвету всех специальных органов государственной репрессии.» Фактически уже тогда лозунг «Вся власть Советам» был заменен лозунгом «Вся власть большевистской партии» Это была уже не диктатура пролетариата, а диктатура над пролетариатом. Высший орган большевиков – Политбюро ЦК, появившийся через год после разгрома партии левых эсеров, получил такую власть, какой не обладал до этого ни один император. Это видно из резолюций Политбюро – в 1919–1920 гг. из множества рассматриваемых им вопросов лишь очень малая часть касалась собственно партийного строительства – подавляющее большинство их чисто государственные. Партия стала государственным органом, а Политбюро вознеслось над всеми остальными элементами большевистской власти.