100 великих русских эмигрантов

В 1934 г. Стравинский принял французское гражданство, что позволяло ему свободно гастролировать по всему миру. Особенно горячо его творчество принимали в США — премьера оперы «Игра в карты» с огромным успехом прошла в «Метрополитен-опера», Игоря Федоровича пригласили прочесть курс лекций в Гарвардском университете. За океаном завязались многочисленные связи, и деловые, и дружеские. Поэтому, когда началась Вторая мировая война, Стравинский почел за благо стать эмигрантом вторично и перебраться в Штаты. Этому способствовал и чрезвычайно тяжелый для Игоря Федоровича 1939 г. — тогда в течение нескольких месяцев он потерял мать, жену и старшую дочь. Франция теперь ассоциировалась с этими потерями, а в Америке было проще начать все с чистого листа. Сначала Стравинский поселился в Сан-Франциско, затем в Голливуде, где приобрел собственную виллу. В 1945 г. он стал гражданином США.

В Америке творческая плодовитость композитора не уменьшилась: он пишет Симфонию в трех частях (1945), балет «Орфей» (1948), оперу «Похождения повесы» (1951), которая подвела итоги неоклассического периода, много записывался в студии. Своеобразным рубежом для Стравинского стала смерть в июле 1951 г. его давнего «друга-врага» — американского композитора Арнольда Шёнберга, изобретателя додекафонии. При жизни Шёнберга композиторы не раз обменивались колкостями в адрес друг друга (Стравинский даже составил список из 20 принципиальных различий между ним и Шёнбергом), но смерть оппонента заставила Стравинского взглянуть на его творческие методы заново. Этому способствовала и дружба с молодым американским дирижером Робертом Крафтом. В итоге уже в 1952-м Стравинский создал первое полностью выдержанное в додекафонных традициях произведение — Септет.

Впрочем, было бы неверным считать Стравинского подпавшим под влиянием покойного Шёнберга — тот отвергал тональность полностью, Стравинский же не отказывался от нее в своих модернистских произведениях, а иногда использовал наравне с додекафонией. Для этого периода характерны относительно небольшие, камерные произведения (последнее крупное творение — балет «Агон», написанный в 1957-м), среди них много посвящений ушедшим — Дилану Томасу, Джону Кеннеди, Олдосу Хаксли… В мир Стравинского властно вторгаются темы смерти, смирения, осмысления себя в мире и своих отношений с Богом. Это навеянный посещением Венеции «Canticum Sacrum», написанная на иврите баллада «Авраам и Исаак», «Плач пророка Иеремии», «Проповедь, притча и молитва».

В 1950–1960-х творчество композитора продолжало пользоваться стабильным успехом во всем мире, и много времени Стравинский проводил в гастрольных поездках. В 1962 г. по приглашению Министерства культуры СССР он впервые после многолетнего перерыва побывал на Родине, дирижировал концертами в Москве и Ленинграде. «Я такой же русский, как и вы, и никогда не был эмигрантом», — уверял он в интервью. Впрочем, нет сомнения в том, что судьба Стравинского, если бы он решил вернуться в Россию в 1920-х, сложилась бы совершенно иначе, чем на Западе.

В 1966-м Стравинский завершил последнюю крупную работу — «Requiem Сanticles» для солистов, хора и камерного оркестра. Сам Игорь Федорович, уже тяжело больной в то время, воспринимал «Реквием» как свое завещание и одновременно высшую точку в творчестве. И тем не менее судьба отпустила ему еще несколько лет. Последнее законченное произведение Стравинского появилось в 1968 г., это была обработка для камерного оркестра двух духовных песен Г. Вольфа.

Скончался Игорь Федорович Стравинский 6 апреля 1971 г. в Нью-Йорке, в возрасте 88 лет. Его похоронили в Венеции — городе, где он дирижировал премьерами «Похождений повесы» и «Canticum Sacrum». Могила композитора находится на кладбище Сан-Микеле, недалеко от могилы Сергея Дягилева (в 1996-м там же похоронили Иосифа Бродского).

В Советском Союзе Стравинский — эмигрант, последователь «сумбура вместо музыки» — никогда не был в официальном почете. И тем не менее его заслуги, хотя и с оговорками, признавались: в 1969-м, при жизни композитора, в Москве даже вышла посвященная ему книга Б. М. Ярустовского. В истории мировой музыки Игорь Стравинский остался человеком, никогда не угождавшим публике, смелым экспериментатором, носившим в себе при этом опыт всех предшествующих поколений композиторов. А на упреки в «западности» Мастер отвечал: «Я всю жизнь по-русски говорю, по-русски думаю, у меня слог русский. Может быть, в моей музыке это не сразу видно, но это заложено в ней, это в ее скрытой природе».

Лев Карсавин (1882–1952)