100 великих свадеб

Поначалу платье собирались украсить знаменитыми брюссельскими кружевами, но Виктория настояла на именно на английских. Кружева, которые делают вблизи городка Хонитон, — это, наверное, самые знаменитые кружева Англии. Кружево заказали мастерской некоей Джейн Бидни из деревушки Бир в Девоне, известной кружевнице, а уж она организовала работу своих односельчанок. Чтобы создать кусок кружева размером 137x76 см, сотня кружевниц трудилась полгода! Сразу после завершения работы образцы узора были уничтожены, чтобы никто не смог сделать такое же кружево, как на свадебном платье самой королевы. Виктория, кроме денег за работу, велела отправить кружевницам отдельную сумму, чтобы те отпраздновали её бракосочетание, а саму мисс Бидни пригласили на свадьбу.

Что ж, она вполне могла гордиться своей работой, кружево было настоящим произведением искусства. Широкая кружевная оборка шла вокруг декольте, так называемая «берта», кружевом были отделаны рукава, юбка и фата. (Сейчас платье находится на «консервации», и с марта 2012 года его можно будет увидеть на выставке в Кенсингтонском дворце.)

Платья двенадцати подружек невесты (все они были старшими дочерьми пэров, самыми знатными юными леди в стране) тоже были белыми, и Виктории сама придумала, как сказали бы сейчас, дизайн. Их покрой отвечал требованиям тогдашней моды, как и платье королевы, — глубокое декольте, узкая талия, пышная юбка. Но единственной отделкой этих белых шёлковых платьев были белые розы — у выреза и сбоку на юбке, такие же розы украшали и причёску. Их элегантная кажущаяся простота призвана была оттенить нежность наряда невесты в кружевах.

Каждая из подружек получила от Виктории и Альберта после венчания подарок — брошь в виде орла. Серебра, из которого были сделаны птицы, почти не видно — так густо усеивает их бирюза, символ верной любви. Глаза орлов были сделаны из рубинов, символизировавших страсть, а бриллианты на клювах символизировали вечность. В каждой лапе орлы держали по жемчужине — символ невинности.

Кольцо, которое Альберт подарил Виктории в честь помолвки, было в виде золотой змейки с двумя изумрудами — теперь такой выбор сочли бы, наверное, странным, но в ту эпоху подобные украшения в виде змей были весьма популярны. Обручальное кольцо было в виде простой золотой полоски, правда, более массивной, чем обычно. Королева любила эти кольца, и носила их постоянно — включая покрытое эмалью колечко с небольшим бриллиантом, которое Альберт подарил при самой их первой встрече. В день свадьбы, когда, обвенчавшись, они выходили из церкви, по свидетельству современника, принц так положил руку королевы на свою, что её обручальное кольцо было всем хорошо видно; быть может, случайно, а быть может, и намеренно.

А за день до свадьбы королева получила в подарок роскошную брошь, которая и красовалась на её груди в этот знаменательный день. Впоследствии Виктория завещала включить брошь в сокровища короны — чтобы никакие обстоятельства (разводы, делёж наследства и т. п.) не лишили очередного британского монарха этой семейной реликвии. Брошь очень проста, но эффектна — большой ярко-синий сапфир в окружении двенадцати бриллиантов. Вплоть до смерти принца Альберта в декабре 1861 года королева часто надевала её, а тогда, в день свадьбы, синий сапфир был единственным цветным пятном на белом наряде невесты.

Альберт, в форме фельдмаршала британской армии, ожидал невесту у алтаря, беседуя с вдовствующей королевой Аделаидой, супругой покойного Вильгельма IV, дяди Виктории и её предшественника на британском троне. Поскольку отца невесты, герцога Кентского, уже давно не было в живых, то к алтарю её подвёл герцог Сассекский, другой её дядя. Королева, по воспоминаниям леди Вильгельмины, была «полностью собрана и спокойна, но необычно бледна. Она шла очень медленно, давая всем зрителям время удовлетворить своё любопытство, и, конечно же, никогда за нею не наблюдали столь же внимательно».

Королева предпочла бы, чтобы церемония совершилась тихо, частным образом, например в одной из комнат Букингемского дворца. По словам Виктории, мысль о том, что ей придётся венчаться в присутствии большого числа людей, повергала её в ужас. Но лорд Мельбурн, премьер-министр и наставник королевы в делах политики, отговорил её от такого варианта — монархиня, вступая в брак, должна была сделать это в присутствии множества своих подданных.

Королеве, видимо, удалось побороть свои страхи, хотя, по наблюдениям окружающих, она немного дрожала — так, что колыхались цветы в венке из флёрдоранжа, украшавшем её голову. А вот принц, по воспоминаниям леди Вильгельмины, вероятно, был очень взволнован и именно поэтому отвечал с заминкой. «Когда принца Альберта спросили, берёт ли он эту женщину в жёны, она [королева] повернулась и смотрела прямо ему в лицо, пока он говорил “да”. Сама она отвечала тем же чистым, музыкальным голосом, которым зачитывала свои речи в палате лордов, и со схожим выражением.