100 великих тайн дипломатии

Кстати, к этой германо-ирландской интриге Первой мировой войны был причастен и будущий рейхспрезидент Германии Франц фон Папен. Будучи офицером Генштаба и дипломатом, он даже успел перед самой войной побывать военным атташе в США, но в 1915 году его выслали за шпионаж, а в 1916 году он стал посредником между ирландскими повстанцами и германским правительством в вопросах поставки оружия, которое ирландцы намеревались использовать против британской армии.

К апрелю 1916 года германцы, посовещавшись, все же снарядили в Ирландию немецкое судно «Либау», замаскированное под норвежский сухогруз «Aud Norge», с командой, переодетой в норвежскую форму. Судно везло в Ирландию 20 тысяч винтовок и 10 пулеметов.

Но никакая германская армия высаживаться на ирландском побережье не собиралась, поскольку у германцев были другие заботы. Да и отправленного оружия повстанцы в итоге не получили, потому что умелые британские радисты перехватили переговоры между Германией и немецким посольством в Вашингтоне. Впрочем, как это часто бывает, радисты оказались проворнее, чем чиновники: их информация буквально висела на волоске, поскольку заместитель министра по делам Ирландии Мэттью Нэйтан, получивший сообщение о грузе уже 17 апреля, бог весть почему усомнился в достоверности этих сведений и не решался перейти к действию. Так что, если бы груз с оружием был отправлен на пару дней раньше, он беспрепятственно достиг бы ирландских берегов. Но «Либау» вышел в путь только в пасхальную пятницу, и вскоре вся команда во главе с капитаном Карлом Шпиндлером была арестована военным кораблем «Bluebell».

Разочарованный германским равнодушием Кейсмент на немецкой подлодке тоже вернулся в Ирландию и, едва высадившись на берегу залива Трали, был арестован еще до начала основных событий.

Всё в этом деле оказалось невероятно глупо и недальновидно, тем более для опытного дипломата. Ему бы следовало получше разбираться в людях, с которыми он ведет переговоры, уметь чувствовать опасность. Но создается впечатление, что сэр Роджер так и не вышел из подросткового возраста, а страстная одержимость патриота совершенно ослепила его.

Едва ли можно считать циничной пословицу «По делам и награда», но именно этими словами можно охарактеризовать всё, что произошло дальше с энергичным Кейсментом. Даже на фоне этого далеко не тусклого восстания он оказался слишком яркой и заметной фигурой, своего рода маяком. Поэтому по окончании мятежа его, в отличие от других лидеров, ждало долгое, трехмесячное расследование в Лондоне и обвинение в измене с последующей казнью через повешение в августе 1916 года.

Польские дороги Маршала

В начале ХХ века будущий диктатор Польши Юзеф Пилсудский еще был революционером, носившим клички Маршал, Комендант и Дедушка и боровшимся против влияния Российской империи. Он возглавлял хорошо организованный отряд террористов и совершал налеты на железную дорогу и жандармерию.

К началу Великой войны Пилсудский связывал судьбу Польши с Австрией и Германией, поскольку делал ставку на победу стран Тройственного союза. Он рассчитывал, что после этого Польша пойдет по одному из двух возможных путей: либо обретет независимость, либо объединится с Галицией и станет частью триады под эгидой габсбургской монархии. В отличие от Дмовского, лидера «народовцев» и почетного доктора Кембриджского университета, Пилсудский был военным, а не политиком: он явно не осознавал в тот момент, что ориентация на Габсбургов даже в случае их победы не решит вопрос польской независимости и подвергнет Польшу опасности новой аннексии – теперь уже со стороны Германии.

В 1913 году Пилсудский продолжал тренировать на полях Галиции своих «соколов», и в этом проявилась его дальновидность: кто имеет силу, тот потом имеет власть. Но у будущего лидера Польши не было своей политической партии, как не было и представления о положении в Варшаве. Он искренне полагал, что его добровольческую армию соотечественники встретят с восторгом и фанфарами и тут же совершат переворот, чтобы возвести его на трон. Его отряды вошли в Польшу через пять дней после начала войны – 6 августа 1914 года. Однако их появления там никто не ждал, и никакого восторга оно не вызвало. Варшава, опасаясь немцев, была ориентирована на русских, защищавших ее с оружием в руках, а проавстрийские «людовцы» боязливо отсиживались в Галиции, где и произошло объединение добровольческих формирований в польский легион. Такие польские легионы, воевавшие в 1914–1915 годах на Волыни и в Карпатах, еще не были серьезной силой. Их истинная мощь и боевой опыт проявились значительно позже – уже в 1920-х годах.