100 великих тайн дипломатии

Но положение такого хозяина ситуации не вечно. Уже к XVIII веку Голландия обрела сильных конкурентов – Англию и Францию. Первая после буржуазной революции Кромвеля стремительно превращалась в морского гегемона, вторая стремилась к роли центра Европы – торгового и культурного. Голландия, успешно торговавшая с Америкой, вдруг обнаружила, что у нее на пути обосновался британский флот. А на севере Европы балтийский транзит был перехвачен крепнущими шведами. На море контроль был потерян, но на земле голландцев ожидала еще одна опасность: «…французский король Людовик XIV с 1660-х годов начал угрожать голландцам на суше. Поскольку угроза была даже еще серьезнее, чем сто лет назад, когда Нидерланды воевали с Испанией, голландцам пришлось значительно увеличить армию (к 1693 году она насчитывала 93 тыс. человек) и усилить гарнизоны в крепостях на своих южных границах. Это был двойной удар по Нидерландам. Во-первых, голландцам пришлось значительно увеличить свои военные расходы, что привело к ощутимому росту военного долга, процентных выплат, а также акцизных сборов и заработной платы, что в долгосрочной перспективе подорвало конкурентоспособность страны в коммерческом плане. Во-вторых, война нанесла серьезный урон человеческим ресурсам страны…» (Пол Кеннеди «Взлеты и падения великих держав»).

И вот уже из крупной державы, имевшей прочное положение хозяина, Голландия превратилась в достаточно обычную, ничем не примечательную страну. Но разве не было других похожих ситуаций? В таком же положении была некогда Португалия, до второй половины XVI века считавшаяся империей, крупной морской державой, почти Древним Римом, со своими рабами и колониями. За один век она превратилась в слаборазвитое европейское государство с винодельческой направленностью, беззастенчиво эксплуатируемое Великобританией – даже не торговым партнером, а скорее заказчиком.

Проблемой Франции, тоже стремившейся к господству в Европе, стали география и неудачное партнерство: французам, умевшим неплохо оборонять свои рубежи, не удавалось расширять территории – приходилось перемещаться далеко от дома, участвовать в отдаленных конфликтах, а попытки заручиться поддержкой других стран приводили к утрате доверия прежних партнеров, как в пословице «Нос вытащишь – хвост увязнет». Франция в тот момент напоминала своих неуклюжих королей, беспомощно вращавшихся вокруг своей оси и размахивавших шпагой в поисках противника. Кстати, эти короли безнадежно запутали и собственное хозяйство, а экономику страны превратили в увлекательную игру. К тому же французы были неважными мореплавателями и никогда не претендовали на статус морской державы.

Испания, как крупная империя, была истощена войнами; австрийцы были заняты турецкой угрозой. В 1740-х годах начала усиливаться Пруссия и впоследствии доросла до роли ментора, сюзерена, дающего дельные советы своим вассалам и осуществляющего политическое покровительство: такими вассалами ко второй половине XIX века стали Италия и Австрия. П. Кеннеди пишет, что «начиная с 1740 года, когда Пруссия захватила Силезию, официальная Вена в своей внешней и военной политике всегда действовала с оглядкой на Берлин <…> Ситуация в Пруссии была схожа с австрийской, но лишь с геостратегической точки зрения. Причины стремительного укрепления страны и превращения ее в самое могущественное королевство на севере Германии хорошо всем известны…».

Между государствами, даже союзными или зависимыми, отношения устанавливались согласно пословицам: «Дружба дружбой, а денежки врозь» и «Доверяй, но проверяй». И в этом случае огромную роль играла дипломатия – искусство закулисных манипуляций, имевшее целью привлечь новых выгодных партнеров, заключить сделку через голову покровителя, прибрать к рукам чьи-то территории втайне от других.