100 великих тайн дипломатии

Командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой был начальник Главного морского штаба контр-адмирал Зиновий Петрович Рожественский, известный как боевыми победами, так и журналистской деятельностью: он публиковал в газетах отчеты о неутешительном состоянии Российского военного флота, чем снискал недовольство начальства. Впрочем, на флагманском корабле эскадры «Князь Суворов» с 11 сентября 1904 года находился еще один «критик» – 2-й флаг-капитан Николай Кладо. С апреля 1904 года он был начальником военно-морского отдела штаба командующего флотом Тихого океана и продолжал им оставаться во время похода эскадры, но отношение к нему всегда было неоднозначное. Реакцию Рожественского на придирки Кладо можно было понять: командующий эскадрой был не виноват в том, что ему досталась «груда металлолома» и пропащая команда.

Помощниками Рожественского в этом походе были контр-адмиралы Дмитрий Густавович Фёлькерзам и Оскар Адольфович Энквист, младшие флагманы эскадры. Рожественский не питал к ним особенно теплых чувств, считая недалекими и некомпетентными.

Экипажи отличались крайней гетерогенностью – от давно утративших навыки прапорщиков запаса до недавно призванных кадетов, окончивших корпус досрочно из-за войны и не успевших получить достаточных знаний. Много было на судах необразованных крестьян из прибрежных районов. Наспех собранные в дорогу юнцы выглядели жалкими и забитыми, старые моряки боялись военных команд и незнакомых им военных приборов. Некоторые вообще никогда не видели моря и страдали от качки. Знакомые с морем гражданские моряки не имели военных навыков. И наконец, около семи процентов эскадры составляли штрафники, отправленные на войну за различные провинности. Им терять было нечего, и этот рейд стал для них почти увлекательным приключением. Попадались среди них и члены революционных групп, пытавшиеся вызвать волнения, поэтому на некоторых судах отмечались случаи саботажа и раздора между членами экипажа.

К середине пути вся эта маргинальная команда испытывала усталость и напряжение из-за невозможности долгих остановок в портах и нехватки топлива. Нетрудно догадаться о дурных предчувствиях, которые одолевали Рожественского во время этого похода. Его называли «суровым и прямодушным» «бравым моряком», но «ужасно нервным человеком». 6 июля 1904 года он сообщал начальнику транспортных судов 2-й эскадры О.Л. Радлову: «Из различных источников за последнее время получаются беспрерывные известия об организации Японией целой системы предприятий и ряда покушений на суда нашей эскадры во время следования на театр военных действий. Япония фрахтует иностранные быстроходные коммерческие пароходы и яхты для устройства линий беспроволочного телеграфа, причем по некоторым данным можно предположить, что на этих пароходах устанавливается артиллерия и имеются разного рода мины».

Первые сведения о готовящихся диверсиях противника Рожественский получил во время заправки углем возле норвежского мыса Скаген. Ему донесли, что в порту замечены подозрительные передвижения. В строевом рапорте в Морское министерство от 15 октября 1904 года Рожественский упоминал в качестве своего источника «возвращавшийся из северного плавания транспорт «Бакан», видевший «четыре миноносца, шедшие под одними топовыми огнями, чтобы их издали принимали за бота рыбаков». После получения этих сведений контр-адмирал отдал приказ командирам судов усилить бдительность.

Появились данные о том, что японские миноносцы могут поджидать эскадру возле датского побережья, а кроме того, следует опасаться подводных лодок. Консул в Гонконге телеграфировал, что еще в июле японцы купили во Франции несколько подводных лодок и зафрахтовали пароход, который вместе с подводными лодками должен поджидать Балтийскую эскадру между Дувром и Кале за сутки до ее прохода через Ла-Манш.

Издерганный всем этим Рожественский тут же отменил погрузку в Скагене и велел сняться с якоря, понимая, что им может не хватить топлива.