100 великих тайн Первой Мировой

Истощение сил и, в частности, почти полное уничтожение посланных на Юго-Западный фронт отборных гвардейских полков, из которых сформировали Особую армию, подорвали способность русской армии к дальнейшей борьбе. Как отмечал полковник лейб-гвардии Финляндского полка Дмитрий Ходнев свидетельствовал: «К февралю 1917 года, понеся за время войны страшные потери, гвардейская пехота как таковая, почти перестала существовать! „Старых“ – кадровых офицеров, подпрапорщиков – фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых „мирного“ времени, получивших в родных полках должное воспитание – „добрую закваску“, понимавших и свято хранивших свои традиции, видевших мощь, славу, величие и красоту России, обожавших царя, преданных ему и всей его семье, – увы, таких осталось совсем мало! В действующей армии, в каждом гвардейском пехотном полку насчитывалось человек десять-двенадцать таких офицеров (из числа вышедших в поход 70–75) и не более сотни солдат (из числа бывших 1800–2000 мирного времени). В каждом бою гвардейская пехота сгорала как солома, брошенная в пылающий костер… Перебрасываемая постоянно с одного участка фронта на другой… посылаемая… в самые опасные, тяжелые и ответственные места, гвардия все время уничтожалась… Будь гвардейская пехота не так обессилена и обескровлена, будь некоторые ее полки в Петрограде – нет сомнения, что никакой революции не случилось бы, так как февральский бунт был бы немедленно подавлен».

С осени 1916 года начался призыв 16-17-летних юношей, составивших значительную часть запасных частей накануне Февральской революции 1917 года. Но состояние армии внушало тревогу задолго до Февральской революции. Например, 37-я дивизия потеряла за два ночных отхода 1 и 2 декабря 1914 года около 1000 человек отставшими. Как писал генерал Ю. Н. Данилов, «уже в октябре – ноябре 1914 года пришлось ввести суровые наказания за умышленное причинение себе или через другое лицо увечий или повреждений здоровья». В конце октября Гильчевским отмечалось бегство Бузулукского полка. По воспоминаниям Ф. Новицкого, в ноябрьских боях 1914 года под Лодзью 6 рот 87 Нейшлотского полка, «не оказав никакого сопротивления, воткнули винтовки штыками в землю и сдались». Описывая бой 17/30 ноября, генерал А. А. Незнамов отмечал, что «от 217 и высланного в 9 ч 30 мин дня 220 полка в Стругенице и кустарниках были лишь небольшие группы, удерживающиеся уцелевшими офицерами; остальные все сдались в плен… Где были офицеры, там еще эти второочередные войска кое-как дрались, держались и отстреливались по крайней мере; где их было очень мало или не было (за убылью) вовсе – там сдавались в плен без всякого сопротивления». За 10 неполных дней 55-я второочередная дивизия успела потерять трех командиров полков, почти всех кадровых офицеров и свыше трех четвертей солдат. Во второй половине ноября командарм-10 Cиверс просил законодательно ввести потерю всяким военнопленным права возвращения на Родину и автоматическое выбытие из русского подданства в результате самого факта пленения. Такие экстраординарные меры запрашивались после фактов массовой сдачи в плен в 84-й пехотной дивизии, в одном случае сдались три роты. В начале декабря были отмечены перемирия и братания с германскими военными. Стоит отметить, что приказ 3-му мортирному дивизиону стрелять по своим отступавшим солдатам был отдан еще 4 августа 1914 года, в первых боях на территории Германии. Директива 26-й дивизии «оборонять позицию пассивно, но упорно; кто оставит самовольно окопы, того расстреливать на месте без суда и следствия» командующий 2-й армии Ренненкампф отдал еще 26 августа.

^{Братание на русско-германском фронте. 1917 г.}

В 1915 году сдача в плен стала массовым явлением. Так, в июне имел место случай добровольной сдачи в плен 219 солдат Гайворонского полка. В ответ на донесение об этом штаб армии отдал распоряжение «беспощадно расстреливать всех, добровольно сдающихся в плен». По воспоминаниям А. А. Свечина, в начале августа весь 315-й полк во главе с командиром сдался в плен под предлогом расстрела патронов. Роты переходили к противнику даже в наступлении, тогда как в том же году немецкий ландвер с устаревшими орудиями дрался в окружении против втрое превосходящей его русской гвардии (8 батальонов против 28) до последнего человека.

По выражению генерала барона А. П. Будберга, «выяснилось, что армия не может существовать на офицерах четырехмесячного курса обучения, или, как их называли между собой солдаты, на четырехмесячных выкидышах; офицеров этих надо было доделывать, и это можно было осуществить только на фронте; их надо было воспитать, и это могли сделать только сами части, но не прямо в боевой, а в смеси из боевой и прибоевой обстановки».