100 великих тайн Третьего рейха

Отдельно в Берлин ушла подробнейшая опись награбленных в Крыму сокровищ, и ведомство Розенберга, совместно с «искусствоведами» из РСХА, уже провело предварительную разметку и прикидку: что и куда из крымских ценностей нужно направить. Ящики погрузили, и весной 1944 года транспорты вышли в открытое море, взяв курс на румынские берега. Однако до портов назначения ни один не дошёл. Судьба находившихся на них сокровищ из крымских музеев осталась неизвестной.

Есть версия, что транспорты были потоплены советской морской авиацией, весьма успешно действовавшей в этот период при освобождении Крыма. На боевом счету советских морских лётчиков, смело атаковавших морские конвои противника, числится порядка шестидесяти пяти потопленных и пятидесяти пяти серьёзно повреждённых кораблей немцев, включая транспортные суда, боевые корабли и катера. Вполне вероятно, что в числе этих затонувших судов были и те, на которых находились «крымские сокровища».

В пользу этой версии говорит и тот факт, что в том же году и несколько позднее, после сильных штормов жители западного побережья Крыма стали находить на пляжах отдельные предметы из дерева, расшитые золотом одеяния и прочие мелкие вещицы — явно из числа музейных ценностей. Когда эти находки осмотрели специалисты, они подтвердили правильность предположений, что всё это из Бахчисарайского и Алупкинского дворцов-музеев. Значит, сокровища древнего Крыма, украденные немцами, лежат на дне Чёрного моря?

Резко расходится с этой другая версия, по которой нацисты вряд ли погрузили самое ценное на палубы транспортных судов, которые могла атаковать авиация или торпедные катера советского Черноморского флота. Отвечавшие за доставку ценностей эсэсовцы привыкли действовать по уже разработанным и апробированным шаблонам. Одним из таких шаблонов было использование для доставки суперценных грузов субмарин. Главное управление имперской безопасности умело хранить тайны, и «подводный» способ транспортировки людей, ценностей и секретной документации в этом отношении являлся самым предпочтительным.

В пользу этой версии говорит тот факт, что после победного мая 1945 года, в Германии всё-таки были найдены более чем полтора десятка полотен всемирно известных мастеров живописи с пометкой чёрной краской «ал» — Алупка! Значит, часть ценностей, награбленных в Крыму, всё же дошла до Германии? И если да, — а это так, поскольку полотна существуют! — то, скорее всего, их доставили на подводных лодках.

Нацисты вполне могли разделить груз на несколько частей и менее ценные с их точки зрения экспонаты отправить в ящиках на транспортных судах, а самое ценное — на субмаринах. Вряд ли они предпринимали специальные меры по дезинформации, просто нацисты привычно соблюдали установленный порядок секретности при транспортировке ценностей.

Но где сейчас находятся бесценные Крымские сокровища?

Фюрера спас случай?

20 июля 1944 года унтер-офицер Карл Фишер, проходивший военную службу в качестве штабного водителя в расположенной в Восточной Пруссии ставке фюрера «Вольфшанце», в шесть часов утра уже находился в гараже, как и другие водители: таков был заведённый в охране и обслуживании ставки порядок. В восемь часов утра унтер-офицер Фишер получил приказ встретить на аэродроме прибывающего по заданию Генерального штаба полковника фон Штауффенберга и доставить его в расположение ставки. Прибытие самолёта ожидалось ровно в десять часов ноль-ноль минут.

Примерно в восемь часов тридцать минут Фишер выехал из служебного гаража ставки на открытом автомобиле и направился к запасному аэродрому, куда обычно прибывали самолёты с почтой и курьерами. Около десяти часов водитель уже был на месте, но самолёт из Берлина опаздывал — видимо, подводила погода или неожиданная встреча в воздухе с вражескими истребителями. Наконец, примерно в десять часов пятнадцать минут приземлился самолёт Хе-111, из которого вышли ряд офицеров и в том числе полковник граф фон Штауффенберг, которого сопровождал адъютант обер-лейтенант Вернер фон Хефтен. Полковник сел в машину рядом с водителем, адъютант устроился сзади, и автомобиль покатил в сторону ставки.

Позднее, на допросах в гестапо и СД, унтер-офицер Фишер показал, что он не первый раз вёз полковника в ставку и обратил внимание, что в этот раз фон Штауффенберг всю дорогу молчал, как и его адъютант, хотя обычно граф бывал более разговорчивым.

Естественно, унтер-офицер не мог знать, что в портфеле полковника лежали две сильные мины английского производства и потому графу было особенно не до пустой болтовни.