100 великих тайн Востока

Владыки двух других афганских княжеств не слишком встревожились: Камран-мирза был из враждебного им рода. К тому же у кабульского Дост-Мухаммеда возник свой план: он жаждал восстановления Афганистана, каким он был при Ахмед-шахе в конце XVIII в. Начать восстановление он думал с Пешевара, захваченного не так давно войсками пенджабских сикхов. Государство сикхов тогда было союзником англичан и одновременно последним независимым государством в Индии. Во главе совета сикхских вождей стоял Ранджит Сингх. Дост-Мухаммед обратился за помощью в своем предприятии к разным правительствам в Тегеран, Петербург и Калькутту.

Миссия Виткевича была связана именно с этой просьбой. Он сам и провожал посла Дост-Мухаммеда в Петербург.

Получив в столице инструкции от самого министра иностранных дел Нессельроде, Виткевич тайно прибыл в Тегеран. Настолько тайно, что об этом не узнал даже опытный английский резидент Мак-Нил. Инструкции от Нессельроде были весьма миролюбивыми: «примирить афганских владельцев, объяснить им, сколь полезно для них лично и для безопасности их владений состоять им в согласии и тесной связи… и пользоваться благосклонностью и покровительством Персии».

«Полномочный министр» России в Тегеране дал Виткевичу более конкретные поручения. В целом, проводя эту линию, Симонич метил гораздо дальше. Виткевич из Тегерана направился в Кандагар.

Однако пройти незамеченным англичанами ему не удалось. В ночь под Рождество 1837 г., находясь в дневном переходе от Герата, где была ставка нового персидского шаха, Виткевич столкнулся с другим агентом, лейтенантом Генри Роулинсоном, который был послан Мак-Нилом из Тегерана на свидание с шахом. Англичанин спешил и к тому времени покрыл 700 миль за 150 часов. Каково же было его удивление, когда на одном из перевалов он встретил казачий отряд, командир которого вел себя несколько странно. Во-первых, этот офицер не говорил ни на одном из европейских языков – на все попытки Роулинсона он только отрицательно качал головой. Даже персидский был ему неизвестен. И только туркменский, который сам англичанин знал едва-едва, оказался языком их общения. «Я знал туркменский достаточно для того, чтобы вести простую беседу, но не сумел ничего выведать. Очевидно, это и было нужно “моему другу”».

Виткевич – а это был он – заявил, что едет в ставку шаха вручить ему подарки от русского царя. Побеседовав с русскими и выкурив пару трубочек с казаками, Роулинсон помчался в ставку. Шах сообщил то, чего англичанин так боялся: да, о миссии русского офицера ему известно от Симонича, но он едет вручать подарки не шаху, а Дост-Мухаммеду в Кабул. Тут же Роулинсон встретил и самого Виткевича: на блестящем французском ему были высказаны извинения. «Опасно раскрывать свои истинные намерения человеку, случайно встреченному в Азии», – любезно объяснил Виткевич англичанину.

Роулинсон помчался докладывать об этой ошеломляющей новости лорду Окленду в Индию. Англичане ужасно боялись того, что русским удастся уговорить кабульского владыку войти с ними в союз. Влияние Симонича на персидского шаха и так уже было велико – если то же самое произойдет с Дост-Мухаммедом, то Россия продвинется на юг на слишком опасное расстояние. А если Дост-Мухаммед соберется воевать с Сингхом и получит при этом помощь России, то тогда военные действия переместятся уже в Пенджаб, то есть в Индостан!

С другой стороны, сами англичане ничем не могли соблазнить кабульского владыку, так как отдать ему Пешевар означало поссориться с Ранджитом Сингхом. Единственная их надежда оставалась на человека, который, когда в Кабул приехал Виткевич, уже там находился, – Александра Бернса, побывавшего в Бухаре и связанного почти дружбой с Дост-Мухаммедом.

Прибыв в Кандагар, Виткевич быстро убедил тамошних двух владык, что им надо во всем помогать Персии, то есть участвовать в походе против Герата. Однако в Кабуле русского агента ждал совсем другой прием. Бернс успел пообещать Дост-Мухаммеду помощь Англии, правда, не получив на это разрешение из Калькутты. Речь шла о том, чтобы чуть-чуть подождать. Ведь было известно, что вождь пенджабских сикхов серьезно болен и стар. Бернс пообещал Дост-Мухаммеду Пешевар после смерти Ранджита Сингха.

Некоторое время Виткевич прождал в полутюремных условиях. Он находился под домашним арестом, но успел поболтать с Александром Бернсом. Оба, судя по всему, понравились друг другу, особенно их сблизили воспоминания о Бухаре.