100 великих тайн Земли

Вся она становилась творческой лабораторией Зёргеля. По каналам, проложенным на севере Африки, опресненная морская вода текла в сторону Сахары, посреди которой возникало искусственное море. Бросовые, пустынные земли превращались в цветущую страну – житницу человечества, покрытую до горизонта плантациями, общая площадь которых достигла бы 3 миллионов квадратных километров.

Чертеж некоторых элементов Атлантропы

Зёргель, «великий маг и инженер географических наук», не оставил в покое и тропическую Африку. Он намеревался затопить бассейн реки Конго – большую часть территории Заира. По его расчетам, с появлением Конголезского моря площадью 900 тысяч квадратных километров климат в Африке изменится в лучшую сторону. Жара наконец отступит, и Центральная Африка превратится в такой же райский уголок, как острова Полинезии или Карибского моря, – в излюбленное место жизни и отдыха европейцев. Они расселятся по Африке, подобно тому как выходцы из Испании и Португалии населили некогда Южную Америку.

Черный континент срастется с Европой. Столицей новой империи – а Атлантропа в фантазиях Зёргеля превращалась в некое политическое образование, в «Соединенные Штаты Африки и Европы», – должен был стать возрожденный Карфаген.

На первый взгляд эта фантазия архитектора, возомнившего себя географом, экономистом и политологом, достойна присутствия разве что на страницах романов Герберта Уэллса. Однако она увлекла многих его коллег – тем более что была осуществима. Перечень специалистов, помогавших Зёргелю, читается как справочник «Кто есть кто в истории архитектуры».

Если обратиться к традиционной для тех десятилетий лексике, это был триумф человеческой воли, бросившей вызов Природе. И вызов был брошен очень кстати. Сама эпоха стала благодатным временем для утопий. Все, что прежде считалось невозможным для человека, теперь было позволено: в архитектуре, технике, науке, политике – и от утопий страдали уже не только народы, партии или общественные классы, но и природные феномены.

Любые утопии живут либо нашими надеждами, либо страхами. Первая мировая война не принесла в Европу стабильности. Сразу по ее окончании стали назревать кризисы. Многие со страхом смотрели в будущее, ожидая повторения бессмысленной бойни. А вот надежды других на «мир во всем мире» питали такие проекты, как Атлантропа. В те послевоенные годы Зёргель, как многие современники, мечтал о единой Европе, не разделенной границами и не охваченной враждой классов, партий и наций, Европе, не испытывающей недостатка ни в сырье, ни в дешевой энергии. Достичь этого можно было, считал он, лишь передав управление в руки технократов. Никогда прежде и, пожалуй, никогда позже люди не связывали с «всесилием техники» столько надежд, как в 1920-х годах. Казалось, можно все сделать по науке – спланировать, распределить, организовать, предусмотреть, создать «идеальный мир».

В свое время Зёргель был поражен, прочитав в одной из книг Уэллса о том, что во времена неандертальцев Средиземное море-де полностью пересохло, перегороженное цепью гор в районе Гибралтара, и лишь после таяния ледников бассейн его вновь наполнился водой. Сегодня слова Уэллса вызовут скептическую улыбку у географов, но Зёргель безоговорочно поверил в этот рассказ.

Так он пришел к идее перегородить Средиземное море искусственным способом. Сбывшийся план Зёргеля грозил опрокинуть прежние представления о географии. Корсика соединялась с Сардинией, а Мальта с Сицилией. Береговая линия Южной Франции продвигалась в глубь моря на 70 километров. Итальянский «сапожок» менялся до неузнаваемости, превращаясь в бочку.

Эти фантазии вызвали возмущение у жителей Южной Европы. Решительно ломался сам образ их жизни, связанный с морем. Через 30 лет после постройки плотины все портовые города Средиземноморья теряли выход к воде. Морские волки, веками кормившиеся дарами Нептуна, вдруг превращались в «сухопутных крыс». Архитектор, правивший судьбами мира, как Бог, мог предложить им два варианта: переселиться в новые города – все эти «Нью-Генуи» и «Нью-Мессины», которые будут построены вдоль новой береговой линии, либо все так же жить в старинных городах, ставших музеями под открытым небом, но жизнь будет пульсировать в стороне от них.

Как это часто бывает, работу над проектом приостановили вовсе не протесты местного населения, весь уклад жизни которого мог пострадать по прихоти одного технократа. Все решила власть. Мудрый, незаменимый правитель. Гитлер. Поначалу Зёргель рассчитывал на помощь нацистов, однако в Третьем рейхе скоро охладели к этому мирному проекту. Позднее, в разгар Второй мировой войны, Зёргелю запретят даже публиковать статьи об Атлантропе, превратив ее в еще одну крамольную мечту человечества.