100 великих узников

Сервет медленно шел, чувствуя на себе взгляды сотен людей, которые собрались здесь по воле Ж. Кальвина. Но среди злобных и гневных взглядов Сервет видел и сочувствующие. А сзади все раздавался громкий шепот сопровождавшего его пастора Фареля: «Одумайся! Отрекись! Покайся!»… В ответ он только отрицательно качал головой, и спекшиеся от жажды губы еле слышно произнесли одно слово: «Нет!»

У подножия холма Шампель бурлила людская толпа, на почетных местах восседали члены суда, но Ж. Кальвина среди них не было: сославшись на нездоровье, он отказался присутствовать при совершении казни. Сервет увидел сложенные для костра поленья и палача, державшего в руках соломенный венок, пропитанный серой. Он поднял голову, и солнце вновь ослепило его глаза… А палач уже привязывал его к позорному столбу и бросил к его ногам книгу «Восстановление христианства», а потом швырнул туда же горящий факел. Сырые поленья разгорались плохо: они только тлели, заволакивая Сервета дымом. Стон заменил последнее слово мученика, и, как рассказывает легенда, какая-то женщина не выдержала этого страшного зрелища и подбросила в костер сухого хвороста…

«Несравненный Везалий

Пытливый и любознательный с детства, Андреас Везалий хотел глубоко постичь науку, которой решил посвятить всю свою жизнь. А хотел он заниматься медициной, потому что родился и вырос в семье потомственных медиков: врачами были его дед и прадед, а отец служил аптекарем при дворе испанского короля Карла V.

В 1533 году А. Везалий появился на медицинском факультете Парижского университета, и старый профессор Я Сильвий не мог нарадоваться на своего нового ученика. Ему нравилась даже настырная пытливость юноши, который постоянно одолевал его разными вопросами, нравилась его самостоятельность в суждениях и выводах. Правда, немного настораживало то, что А. Везалий без должного почтения относится к великим авторитетам, например, к прославленному древнеримскому врачу Галену, которого сам Я. Сильвий буквально боготворил. А Везалий, читая сочинения Галена, стремился на практике проверить его выводы, словно не доверял всеми признанному ученому. Однако особой тревоги старый профессор не выражал, ведь кому из молодых не казалось, что они явились в мир, чтобы ниспровергнуть все авторитеты. С годами все пройдет…

Когда Я. Сильвий читал лекции, препараторы вскрывали трупы собак и демонстрировали студентам органы, о которых рассказывал именитый профессор. Но препарировали они не всегда умело, зачастую повреждали и уродовали органы, в результате чего студенты получали искаженное представление о строении внутренностей. И А. Везалий сам взялся за вскрытие трупов: профессор был недоволен, другие студенты насмешливо отнеслись к поступку своего сокурсника, так как для будущего доктора медицины вскрытие трупов было занятием унизительным. Однако А. Везалия их насмешки не смущали, ведь он занимался этим, чтобы глубже познать внутреннее строение организма.

Со временем пытливый студент стал задавать на лекциях вопросы, которые свидетельствовали о его сомнении в правоте Галена. Например, он спрашивает о слепой кишке, которую Гален считает самостоятельным органом, напоминающим большой мешок и служащий как бы вторым желудком. „Но ведь мы видим, что это не так“, — заявлял А. Везалий, держа в руках отсеченную слепую кишку. Он может доказать, что Га-лен ошибался, причем не раз. Да он и не мог не ошибаться, ведь вполне вероятно, что, давая описание внутреннего строения человеческого организма, знаменитый врач большей частью основывался на своих наблюдениях над животными. А. Везалий был убежден, что основой медицины является анатомия: не зная внутреннего строения человеческого организма, невозможно бороться с болезнями. И чтобы заниматься анатомированием, он использует любую возможность: если у него были деньги, договаривался с кладбищенским сторожем, и тогда в его руки попадал труп, годный для вскрытия.