100 великих загадок современной медицины

Долгое время неврологи считали мозг взрослого человека чем-то на удивление статичным, неподвижным. Жесткой, застывшей структурой, которая не способна меняться. Слова Рамона-и-Кахаля, сказанные им в 1928 году, звучали как приговор: «В головном мозге взрослого человека нервные пути остаются неизменными. Всё здесь может лишь умереть, но ничто не может восстановиться».

Однако теперь мы понимаем, что наш мозг – все-таки поразительно гибкая структура. Он может и приспосабливаться к тому, что происходит с ним, и меняться в ответ. Вопреки прежним предрассудкам, здесь вызревают всё новые нервные клетки – те самые, что, считалось, могут лишь безвозвратно гибнуть в глубинах мозга.

На этой способности мозга – его, говорят специалисты, «нейропластичности» – медики основывают теперь свои надежды, приступая к лечению людей, получивших тяжелые черепно-мозговые травмы. Утраченное можно вернуть! Надо лишь побудить мозг встряхнуть свое оцепенение и заново учиться делать то, что могла пострадавшая из-за болезни или травмы его часть.

Какие же факторы влияют на этот процесс? Опыты над теми же обезьянами показали, например, что приносит особенный вред тканям мозга. Так, даже небольшой стресс подавляет появление новых нервных клеток. Вероятно, это связано с действием гормона стресса – кортизола. В опыте Элизабет Гоулд самцов сгоняли в тесную вольеру и запирали там. В такой «нервной» обстановке всего лишь часа было достаточно, чтобы число новых нейронов снизилось примерно на треть.

Таким образом, тот факт, что при стрессе страдает способность думать и запоминать, имеет не только физиологическую, но и анатомически точную причину.

Астроциты – самый многочисленный и наиболее важный тип клеток

«Хронический стресс препятствует появлению в гиппокампе новых нервных клеток, – пишет американский психиатр Тарик Перера. – Это приводит тому, что человек перестает воспринимать что-то новое вокруг себя, какие-то необычные мелочи. Он не замечает даже, что ситуация стала иной, всё меняется постепенно к лучшему, но он по-прежнему всё время мрачен – вот именно это мы, психиатры, и называем депрессией».

Наш мозг – блокнот, где мы спешим записать впечатления, лишь бы под рукой оказались новые страницы. Отдыхая или работая в спокойной обстановке, мы принимаем как должное то, что каждую минуту в блокноте открывается такая страница. Мы с интересом исписываем ее нашими мыслями и чувствами. Что-то еще нам уготовила жизнь? В следующий час! В ближайшую минуту! Нам интересно жить. Другое дело, когда мы придавлены стрессом. Все валится из рук, а тут и блокнот наших мыслей внезапно кончается. Ни одного нового листка! Мы торопливо пишем поверх прежних впечатлений, стирая их. Жизнь становится скучным, серым фоном, как донельзя исчерканная страница блокнота. Нам нет сил ни читать ее, ни жить так. Мы в депрессии, и хочется одного: забыться и заснуть.

«Резонная мечта!» – как заметят теперь ученые. Избавленные от гнета обстоятельств и влияния стрессовых гормонов, нервные клетки в головном мозге хоть чуть-чуть восстанавливаются.

В отдельных опытах удалось наблюдать рост нейронов не только в гиппокампе, но и в других частях мозга. Если удастся понять, что за механизм приводит к появлению здесь новых нейронов, станет ясно, почему при болезнях Альцгеймера или Паркинсона эта программа не работает.

В XX веке мы научились омолаживать свою внешность. Странно читать старинные книги, где сорокалетних людей порой именуют «стариками» и «старухами». В наши дни многие до преклонных лет сохраняют красоту и бодрость тела. Примеры показывают, что свежесть ума человек тоже может сберечь до глубокой старости. Когда эти случаи станут закономерным явлением? Мозг человека должен быть «вечно молодым». Девяносто лет – хороший возраст, чтобы думать как подобает истинному мудрецу!

Астроциты, новые звезды на карте мозга

Наш головной мозг – это громадная сцена, населенная труппой блистательных актеров – нейронов. Ближе к декорациям, в глубине сцены, почти закрытые этими яркими героями, держатся статисты, «кордебалет» – клетки нейроглии, или глии (от греческого glia, «клей»), вспомогательные клетки нервной ткани.

Такое пренебрежительное отношение к ним сложилось еще в XIX веке, когда Рудольф Вирхов посчитал их чем-то вроде бездушного, мертвого материала, наполняющего мозг, где жизнь пульсирует, бьется только в нейронах. Глия лишь поддерживает нейроны, служит им опорой, питает их. После вынесенного приговора прошло более ста лет. Он не менялся. Ученые были убеждены в этой расстановке творцов наших мысленных пьес, в разделении их на героев и статистов.