100 знаменитых харьковчан

13 декабря 1987 года Чичибабин впервые выступает в московском Центральном Доме литераторов. Успех колоссальный. Зал дважды встает, аплодируя. Со сцены звучит то, что незадолго до этого (да многими и в момент выступления) воспринималось как крамола. Звучит и «Клянусь на знамени веселом?» со знаменитым рефреном «Не умер Сталин»:

А в нас самих, труслив и хищен,
Не дух ли сталинский таится,
Когда мы истины не ищем,
А только нового боимся?

И «Крымские прогулки», где опять разговор идет о татарах:

Умершим не подняться,
Не добудиться умерших,
Но чтоб целую нацию —
Это ж надо додуматься.

В следующие годы выступления и публикации потекли рекой. Чичибабина открыли для себя многие люди, жадно ловящие свидетельства наступления новых времен, меняющегося на глазах советского государства. В Харькове большой вечер проходит 5 марта 1988 года в Клубе железнодорожников — бывшем ДК им. Сталина, что само по себе символично.

Популярность Чичибабина в Харькове быстро возросла. Рассказывает Евгений Евтушенко:

«Во время предвыборной кампании я выступал в Харькове около памятника Пушкину. Народ затопил площадь. Мне шепнули на ухо: «Чичибабин здесь…». Я оглянулся и увидел в толпе этого человека, зажатого со всех сторон,? высокого, худого, похожего то ли на иконописца рублевских времен, то ли на одного из тех мастеровых, которые почти вывелись на Руси. Из-под густых бровей полыхали синевой, упасенной от всех ядовитых дымов, глаза гусляра, витязя, монаха, подпоясанного, однако, мечом? Я попросил Чичибабина прочесть стихи, и пока харьковчане аплодировали, радуясь его появлению, он неловко вытискивался из толпы и шел по краю клумбы возле памятника, стараясь не повредить цветов, держа в руках хозяйственную кошелку, выдававшую то, что он вовсе не собирался выступать. Но, знаете, и с этой кошелкой, и с этой неуклюжей застенчивой походкой он был совершенно естественен возле Пушкина».

В харьковскую писательскую организацию полетели телеграммы, подписанные, в частности, Окуджавой, редколлегией «Нового мира», с требованиями восстановить Чичибабина в Союзе писателей. Наконец состоялось заседание, на котором практически те же люди, которые изгоняли своего коллегу из Союза в 1973-м, в 1987 г. с одобрением принимают его обратно. Говорят, что Чичибабин чувствовал себя очень неловко и выглядел на этом заседании чуть ли не виноватым. Кстати, только один человек — известный прозаик Владимир Добровольский попросил прощения за свой поступок пятнадцатилетней давности.

Осенью 1988 года Харьков посещает съемочная группа с московского ТВ «Останкино», и в начале 1989-го по Центральному телевидению показывают документальный фильм «О Борисе Чичибабине». В том же году фирма «Мелодия» выпустила пластинку «Колокол» с записями-выступлений поэта. В Харьков — на адрес поэта, в трамвайное управление, в писательскую организацию приходили многочисленные письма от людей, для которых Борис Чичибабин стал неожиданным и оглушительным открытием. Было среди них, например, и письмо с адресом: «Харьков — Украина. Народному поэту Борису Чичибабину».

За период с 1987 по 1989 год появляется 26 публикаций сочинений Чичибабина в центральной прессе и восемь в Украине. В конце 1989 года издается сборник «Колокол». Книга была издана «за свой счет». (Все материальные расходы взял на себя все тот же Владимир Нузов). Еще до выхода в свет этого сборника русская секция при Киевской писательской организации выдвигает Чичибабина на получение Государственной премии СССР. Когда оттуда позвонили в Харьков, Лилия Карась-Чичибабина с недоумением спросила, что может связывать Чичибабина и Государственную премию. Такое же отношение было у самого Бориса Алексеевича. Конкурс он выиграл, но, когда подошло время вручения, — колебался: стоит ли получать премию из рук власти, которая в это же время давит людей танками на улицах Вильнюса?..

А впереди еще было множество поездок и выступлений — вечера памяти Мандельштама, Паустовского, Пастернака, Ахматовой, поездки в Италию, Германию, Израиль. В последнем Чичибабина встретили очень тепло. Оказалось, что эмигранты прекрасно знают его стихи. После этой поездки он изменил свое отношение к отъезжающим. Раньше он не то что осуждал их, но и не одобрял отъезд, хотя в национализме его никто не мог упрекнуть. Множество стихотворений посвятил он разным народам — евреям, украинцам, татарам, армянам, а о самом себе написал так:

С Украиной в крови я живу на земле Украины,
и хоть русским зовусь, потому что по-русски пишу,
на лугах доброты, что ее тополями хранимы,
место есть моему шалашу.

(«С Украиной в крови я живу на земле Украины…»)