100 знаменитых женщин

С пяти лет Маша училась танцам, но мечтала не о балах, а об актерской карьере. В 10 лет она начала рисовать, и успехи были налицо, но желание петь оказалось сильнее. Обладая редкостным слухом, девочка в совершенстве играла на арфе, рояле, гитаре, цитре, мандолине, органе. Ее великолепный и сильный от природы голос (меццо-сопрано) охватывал диапазон трех октав без двух нот. Она знала ему цену и уверенно стремилась стать великой певицей, а не музицировать в модных салонах. Одновременно Мария занималась химией и языками: русский был «для домашнего обихода», думала и писала она по-французски, хорошо владела итальянским, английским, немецким, а позже древнегреческим и латинским.

«До 12 лет меня баловали, исполняли все мои желания, но никогда не заботились о моем воспитании. В 12 лет я попросила дать мне учителей, я сама составила программу. Я всем обязана самой себе». И чем больше Мария училась, тем глубже понимала, как много ей надо успеть. С этих пор (1873 г.) все свои мысли, каждый поступок, любую интересную фразу она заносила в свой дневник.

Это не дневник барышни с пустыми «ахами», это дневник-исповедь самодостаточной личности, которая с беспристрастной откровенностью обнажает свои мысли, мечты, стремления, уверенно осознавая, что пишет она не только для себя, но и для всех. «К чему лгать и рисоваться! Да, несомненно, что мое желание, хотя и не надежда, остаться на земле во что бы то ни стало… это всегда интересно» – жизнь девочки, девушки и, прежде всего, женщины, записанная изо дня в день, без всякой рисовки, как будто бы никто в мире не должен был читать написанного, и в то же время со страстным желанием, чтобы оно было прочитано.

106 больших рукописных томов за неполные 12 лет. В них она вся, со своим «безмерным тщеславием», желанием быть то герцогиней, то знаменитой актрисой, «самолюбивая настоящая аристократка», предпочитающая богатого мужа, но раздраженная общением с банальными людьми, «презирающая род людской – по убеждению» и пытающаяся разобраться, чего стоит окружающий мир, человек и его душа. С детским максимализмом в свои 12 лет она заявляет: «Я создана для титулов. Слава, популярность, известность повсюду – вот мои грезы, мои мечты…» И рядом мистические строки, обостренные чувством быстротечности времени: «…Жизнь так прекрасна и так коротка!.. Если я буду терять время, что же из меня выйдет!» и это избалованное дитя нашло себе прибежище в каторжном труде.

Мария не теряла времени. Трактаты Горация и Тибула, Ларошфуко и Платона, Савонаролы и «любезного друга Плутарха» занимали ее ум, как и книги Коллинза, Диккенса, Дюма, Бальзака, Флобера и Гоголя. Это было не просто беглое чтение, а вдумчивый труд, сопоставление их взглядов с ее мироощущением.

К любому вопросу она подходила серьезно, открыто рассказывала о самой себе, как психолог, разбираясь в своих чувствах. Влюбившись в герцога Г. (Гамильтона?), Маша на страницах дневника обстоятельно рассуждала о своей любви и предстоящем, в мечтах, замужестве. Попытка разобраться в чувствах, возникших между нею и племянником кардинала Пьетро Антонелли (1876 г.), приводит Марию к убеждению, что она переросла своих потенциальных женихов и уровень своего окружения. Это сознание обрекло ее на душевное одиночество.

Как много было даровано этой девушке, но слабое тело с трудом справлялось с запредельными нагрузками, которые взвалила Башкирцева на свой мозг и душу. В 16 лет состояние ее здоровья резко ухудшилось. Врачи, курорты, светская жизнь, путешествия – но темп работы над собой не замедляется ни на минуту. Мария жила с ощущением приближающейся смерти. «Умереть?.. Это было бы дико, и однако мне кажется, что я должна умереть. Я не могу жить: я ненормально создана, во мне – бездна лишнего и слишком много недостает; такой характер не может быть долговечным… А моя будущность, а моя слава? Ну, уж разумеется, тогда всему этому конец!»

Первый удар Мария выдержала, расставшись с мечтами стать певицей. Катар и воспаление гортани лишили ее прекрасного голоса, а преждевременная глухота – идеального слуха. Надежда то вспыхивала, то угасала. «Я буду иметь все или умру», – писала она в 1876 г., накануне поездки в Россию. За полгода она посетила Петербург, Москву, Харьков. Юная красавица блистала, кокетничала, влюбляла в себя местных аристократов и считала бесцельно прожитые дни. Маша мечтала примирить родителей, которые по-прежнему любили друг друга. И этой капризной барышне удалось воссоединить семью.

Наконец, Мария решила не распылять свои способности и самостоятельно заняться рисованием: «Живопись приводит меня в отчаяние. Потому что я обладаю данными для того, чтобы создавать чудеса, а между тем я в отношении знаний ничтожней первой встречной девчонки…» Осенью 1877 г. она поступила в частную Академию Р. Жюльена (Жулиана). Своими недюжинными способностями Мария покорила преподавателей. Наверстывая упущенное время, девушка работала по 10–12 часов в день и достигла успехов, каких обычно не ждут от начинающих (семилетний курс она освоила за два года).