1000 год. Когда началась глобализация

Потомки Абаоцзи, императоры династии Ляо, постоянно передвигались по владениям в окружении свиты, из одного становища в другое, ради доброй охоты. В 938 году город – «предок» современного Пекина – сделался одной из пяти столиц, откуда управлялась империя; кидани, кстати, первыми наделили Пекин столичным статусом. (Последующие династии следовали их примеру, а в итоге Пекин превратился в официальную столицу Китая.)

Абаоцзи строил свою империю на обломках державы Тан, но после 960 года, когда возникла династия Сун, преемники первого императора киданей внезапно обнаружили, что у них появился могучий противник на юге. Династии Сун и Ляо неоднократно сходились в военных противостояниях. В 1004 году войско Ляо совершило стремительный блицкриг и очутилось южнее Пекина: кидани не отвлекались на осаду городов, которые встречались им по пути, но целенаправленно двигались к Кайфэну, столице династии Сун. Менее чем через год, когда войско киданей приблизилось к городу Чаньюань на реке Хуанхэ, всего в ста милях (160 км) от Кайфэна, китайцы взмолились о мире.

Императоры Сун и Ляо подписали Чаньюаньский договор в 1005 году. Династия Сун согласилась ежегодно выплачивать дань северному соседу – 200 000 рулонов шелка и 100 000 китайских унций серебра (2000 слитков весом около 4 фунтов (1,9 кг) каждый), а также оговоренное количество тканей.

Желая сохранить лицо, чиновники Сун, составлявшие черновик договора, избегали употреблять слово «дань», хотя, по сути, это была именно дань, которую более слабая сторона приносила более сильной. Вместо этого они употребляли выражение «военная помощь». Чаньюаньский договор оказался крайне удачным документом – он устраивал обе стороны и соблюдался более столетия. Поборы серебром и шелком были высоки, но китайцы могли себе такое позволить: эти поборы были равноценны годовому доходу всего от одного или двух китайских городов. А для Великого Ляо (государства киданей) регулярные платежи от династии Сун служили гарантированным источником доходов, благодаря чему стало возможным обходиться без привычных набегов. Если коротко, правители Ляо отыскали максимально эффективный, с точки зрения степных кочевников, способ получения доходов от богатых оседлых земледельцев – куда более эффективный, нежели нескончаемые набеги султана Махмуда на северную Индию.

Подписав Чаньюаньский договор, Сун и Ляо установили укрепленную и тщательно патрулируемую границу, торговля через которую разрешалась только в специально отобранных населенных пунктах; в итоге династия Сун начала посматривать на юг, возобновила контакты с Юго-Восточной Азией, которая постепенно стала основным торговым партнером сунского Китая.

Большинство региональных держав, включая корейское государство Корё и японскую монархию Хэйан[78], поддерживало отношения как с империей Сун, так и с Великим Ляо. Признавая военное превосходство Ляо, они нередко обсуждали важные вопросы с киданями, но одновременно ценили литературные достижения сунского Китая и продолжали импортировать книги и другие китайские товары.

Территории Кореи, Японии и Великого Ляо образовывали североазиатский буддистский блок, сопоставимый по силе с исламским блоком на западе Центральной Азии. В Северной Азии почти все исповедовали буддизм, тогда как в Западной Азии царил ислам. Для обоих блоков характерно употребление собственного официального языка: исламский блок использовал арабский и персидский языки, а буддистский блок предпочитал китайские иероглифы. Представители блоков часто консультировались друг с другом по разнообразным темам, ученые трудились в разных странах, а книги свободно распространялись внутри блоков (но не через их границы).

Япония не устанавливала официальных торговых отношений с сунским Китаем, но азиатские купцы частенько двигались из китайского порта Нинбо в порт Хаката на острове Кюсю, единственный японский порт, куда допускались иноземные торговцы. Неподалеку, примерно в часе езды на поезде сегодня, располагалось местное правительство, ответственное за приграничные контакты и решавшее, каким иноземцам позволено ступить на землю Японии, а кому надлежит покинуть Хакату.

Порт Хаката обеспечивал поступление товаров, книг и новостей из сунского Китая, а также выступал каналом для товаров из Великого Ляо и сведений об этом царстве. Составители династических историй Ляо и Сун (как и многие другие историки) фиксировали многочисленные обмены дарами между правителями, но никто из нынешних ученых не представлял, как на самом деле выглядели эти предметы, пока в 1980 и 1990-х годах не состоялись выдающиеся археологические открытия в ходе раскопок в хартленде владений Ляо.