1000 Первая дочь (СИ)

Продолжая поцелуй, переместил руки на талию Майлин и, скомкав ткань сорочки, стал спускать ее ниже. Буквально мгновение отделяло нас от мига истины. Сегодня и сейчас! Я твердо решил и не собирался отступать.

— Свет!.. — выдохнула Майлин, отстранившись.

Она попыталась остановить мои руки, но сорочка уже лежала на полу возле ее ног.

— Нет, Майлин, сегодня не будет не темноты, ни тайн, — уверенно сообщил я.

Она запаниковала. В ее прекрасных глазах поселился страх.

Майлин

— Пожалуйста… — попросила я.

Зная, что Алексис не отступит. Достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы понять это. На его суровом, мужественном лице отразилась решимость. Миг, который страшил меня всю сознательную жизнь, настал. Я должна была показать ему то, что не видел никто, кроме моей матери. Настоящей и приемной.

— Позволь мне увидеть, — попросил он, припечатывая меня к месту горящим взглядом. Глаза его сверкали, отражая пламя камина.

Я нервно облизнула мгновенно пересохшие губы. Зажмурилась, точно собиралась прыгнуть в пропасть. И все же сделала неуверенный шаг назад.

Алексис опустился передо мной на колени:

— Разведи ноги в стороны, Майлин.

Всхлип вырвался из моей груди. Все, чего мне хотелось в тот миг, так это провалиться сквозь землю от стыда и унижения. Знаю, Алексис всегда был со мною нежен и ласков. Ни разу не обидел ни делом, ни даже грубым словом. Он многое простил мне и принял такой, какая я есть. Даже несмотря на мой статус, позволил жить у себя в доме и пообещал свободу.

Но клеймо… Этот знак, испортивший мою жизнь.

— Прошу тебя, Майлин.

Его голос доносился будто бы издалека, из какого-то другого, незнакомого мне мира. Сама же я находилась в плену собственных страхов, скованная по рукам и ногам невидимыми цепями. Еще мгновение, и у меня бы остановилось сердце. Словно осенний лист на дереве, оно трепыхалось в груди, едва удерживаясь под резкими порывами ветра. Еще немного — и оборвется. Разъединится та нить, что держит меня на краю пропасти. И что связывает с Алексисом.

Я до смерти боялась не понравиться ему. Магра, Наяна и даже Лагра — все они были уверены: стоит мужчине увидеть клеймо рабыни, и он возненавидит меня. Станет презирать до конца своих дней. Оттолкнет и навсегда закроет путь своему сердцу.

Потерять Алексиса было все равно, что лишиться жизни. Он стал самым близким, самым дорогим для меня человеком. Я могла бы лишиться головы, но не жить, зная, что он презирает меня.

— Майлин… — снова позвал главный мужчина в моей жизни.

Руки его ласкали мои бедра. Спускались к стопам и вновь поднимались, обрисовывая пальцами колени. С такого ракурса он уже видел часть клейма. Но я так плотно сжимала ноги, что, кажется, кровь перестала бежать по венам.

До крови прикусив губу и сжав руки в кулаки так, что ногти больно впились в ладони, я расставила ноги, бесстыдно выставляя напоказ свой позор.

Прошло несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Алексис молчал, но я чувствовала его теплое дыхание. Приоткрыла один глаз, чтобы увидеть выражение его лица. Мне показалось, или он стал бледен? Испуган? Разве могучий воин может испытывать подобное низменное чувство?

— Тебе противно? — спросила я упавшим голосом. — Теперь ты больше не захочешь меня?

Он поднял голову и, все еще стоя на коленях, прошептал:

— Я люблю тебя, Майлин. Ты прекрасная женщина, сильная духом и справедливая. Из тебя бы вышла лучшая королева. Я недостоин тебя…

— Не говори так! — вздрогнула я.

Тоже опустилась на колени и обняла его за плечи. Больше между нами не было никаких тайн, но поведение Алексиса осталось непонятым для меня. Что заставило его произнести эти слова? К чему они?

Я не знала. Но была твердо уверена в том, что не представляю себе жизни без этого мужчины.

— Я тоже люблю тебя, Алексис, — мое признание прозвучало тихо, но уверенно. — Спасибо, что заставил показать клеймо. Мне давно следовало это сделать, а не скрываться, прячась во тьме, как летучая мышь.

Он смотрел на меня так жадно, с таким неприкрытым обожанием, что стало жарко. Я коснулась его щек, провела пальчиком вдоль горбинки носа, изучая его лицо, словно впервые. А в ответ получила долгий глубокий поцелуй, заставляющий кровь превратиться в раскаленную лаву. Желание разливалось по телу, заставляя увлажниться промежность. Сегодня я хотела Алексиса сильнее, чем обычно. И дело вовсе не в вынужденном воздержании из-за моих недомоганий, но и в том, что теперь доверяла ему. Полностью. Всю себя без остатка.

Я помогла ему раздастся. Второпях, кажется, оторвала несколько пуговиц от рубашки, но Алексис и не заметил этого. Он смотрел на меня горящими глазами — так, словно, как и я, старался навсегда запомнить этот миг нашей жизни.

Мне хотелось ласкать его, исследовать каждый сантиметр великолепного мужественного тела. Жесткие волоски на груди Алексиса щекотали и нежно царапали мои соски, отчего я совершенно потеряла контроль. Потянулась к нему губами, сливаясь в пьянящем поцелуе.