101 миниатюрный детектив

В конце октября 1989 года ушла из дома и не вернулась семнадцатилетняя Людмила Лобова. Родители сбились с ног в поисках, потом к делу подключились милиция, прокуратура. Под сильное подозрение попал дальний родственник Людмилы — Павел Лубин. Его последним видели вместе с ней. Но подозрения — это не доказательства, а улик-то как раз и недоставало. Расследование пришлось приостановить. Прошел год, другой, третий.

Через шесть лет останки Людмилы нашли в штреке заброшенной каменоломни. Да, это были ее останки, но кто завел ее сюда той осенью, кто стал виновником ее смерти? Прояснить ситуацию должны были пять грецких орехов, обнаруженных в кармане полуистлевшего пальто потерпевшей.

Подозрения против Лубина еще более окрепли — возле его дома рос раскидистый грецкий орех. По просьбе эксперта следователь в присутствии понятых сорвал с этого дерева несколько плодов. Предстояло выяснить, на нем ли выросли те орехи, которые лежали в кармане у потерпевшей.

Вот тут-то и сработали генетические признаки. Эксперт знал, что форма плодов грецкого ореха, рельеф поверхности и толщина скорлупы, количество створок и швов, характер внутренней полости, легкость извлечения ядра — признаки очень устойчивые и характерные. Особенно интересны в этом плане толщина скорлупы, характер ее внутренних оболочек и легкость извлечения ядра. Они и были положены в основу при сравнительном исследовании орехов.

Эксперт установил, что орехи шестилетней давности почти шаровидные, их трехстворчатая скорлупа с тремя швами вся в морщинах и бугорках. Ее толщина около трех миллиметров, а внутренняя оболочка сильно развита, она грубая, деревянистая, потому ядро можно извлечь, только раздробив на мелкие кусочки. Орехи же, снятые с дерева на усадьбе подозреваемого, имели овальную форму, бугорки на них не такие заметные, морщин нет, а толщина скорлупы чуть больше одного миллиметра. Состоит скорлупка из двух створок с двумя швами. Ее внутренняя оболочка тонкая, напоминающая пленку, потому ядро извлекается легко, половинками. Все это говорило о том, что плоды сорваны с деревьев, относящихся к разным ботаническим формам грецкого ореха.

Следователь с помощью общественности нашел такое дерево в соседнем селе, а потом и виновника смерти Людмилы Лобовой. Им оказался совсем не Павел Лубин.

Кулачков против Кулачкова

Еще в позапрошлом веке, не говоря уже о более ранних временах, признание подозреваемым своей вины считалось «царицей доказательств». Заполучив в свое распоряжение такую «царицу», следователи обычно прекращали дальнейшую работу по уголовному делу за ненадобностью. И сейчас еще можно услышать от несведущих в юриспруденции людей, что следователю лишь бы добиться от обвиняемого признания.

Но действующий уголовно-процессуальный закон давно развенчал эту «царицу», установив, что признание подозреваемым своей вины может быть положено в основу обвинения только при подтверждении признания надежной совокупностью других объективных доказательств. И поэтому не случайно следователь, имевший в руках эту «царицу» — человека, сразу признавшего свою вину в совершении тяжкого преступления, искал объективные, то есть как уличающие, так и оправдывающие доказательства, и нашел. истинного убийцу. Впрочем, все по порядку.

Закончился еще один рабочий день. Привалилось к горизонту огромное светило, багровое от бушующего в его недрах вечного огня, обещая на завтра ветреный, непогожий день. С него у Кулачкова начинался отпуск, впервые за много лет полученный в самое золотое августовское время. И он решил отметить это событие, загодя запасшись двумя бутылками водки. Работающие на соседних станках токари Луганов и Сивков давно уже намекали ему, что без магарыча они его не отпустят. Хоть компартия и ввела, можно сказать, «сухой закон», а не для всех он и не на все случаи жизни распространяется. Беспартийным пролетариям можно иногда и выпить, особенно если повод такой основательный.

После смены они втроем расположились в березовой лесопосадке, почти вплотную подступающей к заводской проходной, где и опорожнили обе поллитровки. Сам виновник импровизированного застолья пил немного, да и какой с него питок, собутыльник с резаного-перерезаного? После двух операций под общим наркозом разучишься пить, если и умел, а уж коли и раньше этим делом не шибко увлекался, так и подавно. Сивков после выпивки заспешил домой, а вот Луганову принятого на грудь показалось мало. Он и уговорил Кулачкова «добавить для настроения», купил за свои кровные две бутылки розового портвейна «Агдам» и напросился к нему в гости.